- Ты что делаешь, Тарасов? У ну отдай сейчас же!
Минуту назад в казарму, где уже отдыхали солдаты «забрел» находящийся в карауле старослужащий Юлдашев, на плече котрого висел заряженный карабин. Тотчас к Юлдашеву подскочил его закадычный дружок Тарасов и сорвал карабин с плеча товарища. Схватив чужой карабин, Тарасов прицелился в Юдлашева.
- Ты что делаешь, идиот, он же заряжен!
- Заряжен, что ты говоришь? Ай-Ай-ай! Сейчас мы его разрядим.
Пули с грохотом стали падать на пол казармы. Все присутствующие солдаты никак на это не реагировали. И тут из глубины помещения раздался уверенный и твердый голос:
- Тарасов, брось баловаться с оружием!
Это крикнул отдыхающий на своей койке после суточного наряда сержант Сергей Данилец, командир Тарасова. Данилец был недавно переведен сюда из другой воинской части и не знал, что Тарасов опасный психопат, которому командиры запретили доверять оружие.
Тарасов сразу же переключил свое внимание на лежащего на койке Данильца и в который раз передернув затвор карабина, наставил его дуло на сержанта.
- Тарасов, брось, там в стволе пуля!» - раздался крик ошеломленного Юлдашева. Однако тот даже не попытался отобрать у Тарасова свое оружие.
- Ах ты….
Данилец в цветастых мужских выражениязх высказал все, что он думает о поступке Тарасова. Тот опешил: сержант призывался на военную службу на полгода позже Тарасова, а посмел послать куда подальше его, «деда»!
- Я тебя застрелю! - вскричал Тарасов и в тоже мновение прозвучал выстрел, унесший жизнь Сережи Данильца…
Сергей Данилец родился в январе 1969 года, был убит выстрелом в голову 11 ноября 1989 года в в\ч 93441 г. Сергач Горьковской области. До этого Сергей один год прослужил с другой части, но там, в Сергаче случилось ЧП, кто-то в кого-то стрелял, но промазал. Начальство части поменяли и Данильца, старшего сержанта, направили в новую часть, навести порядок. До гибели Сергей прослужил в Сергаче около двух месяцев. А через год после гибели Сережи в этой же части в Сергаче был убит выстреплом в голову еще один сержант.
Самое интересное началось уже после смерти сержанта Данильца. И самое, наверное, страшное.
Хотя родители с самого начала неоднократно ставили конкретные вопросы для расследования, обращались в военные трибуналы. Глухо! Бесполезно было все. Все усилия родителей оказались тщетными.
Следствие умышленно с самого начала стремились свести зверское преднамеренное убийство к случайности, неосторожности обращения с боевым оружием, игрой с оружием. Военной прокуратурой с первых минут преступления командованием части был задан тон, версия совершенного преступления. Еще в сообщении командира части о преступлении было написано о причинении рядовым Тарасовым смертельного ранения сержанту Данильцу в результате неосторожного обращения с оружием. Вот с чего расследование началось и на этой же ноте и закончилось. Так удобно и выгодно всем – и руководству бригады, и виновник без особых усилий найден. Требуется только подвести юридическую основу, что блестяще выполнила прокуратура. Следователи прибыли на место происшествия только на следующий день. И выглядели слугами, покорно выполняющими волю командования бригады.
В деле нет списка всех тех, кто присутствовал при убийстве, а ведь там было почти тридцать человек. Далее и следствие, и суд просто избегали настоящих свидетелей. Почему в деле нет протоколов допроса офицеров и прапорщиков? Разве не они должны нести ответственность за личный состав, за его здоровье, жизнь, наконец?
И нигде не написано, что, стреляя, Тарасов находился в 3-4 метрах от кровати Сергея. Ведь это практически выстрел в упор. Прицельный сознательный. Причем здесь случайность? По всей видимости, прицеливаясь в сержанта, Тарасов хотел увидеть его испуганным, когда тот залез бы от страха под кровать, увидеть сержанта жалким трусом - и, смеясь, торжествовать, одержав, с помощью карабина нравственную победу над старшим по званию. И вопрос – а не для этого ли Тарасов собственно и захватил карабин?
Но Данилец, заплативщий жизнью за это страшное испытание, нет , он не бросился прятаться, не унизился перед «балагуром» под прицелом карабина, а только обругал его, за что и получил пулю в лицо, прицельно и целенаправленно.
И никто из следователей не ставил перед собой вопрос – а какой собственно была социально-психологическая обстановка в воинском коллективе до гибели сержанта Данильца? Ведь там уже полтора месяца назад случилось ЧП с огнестрелом. Не Тарасов ли был в нем замешан? Ведь Сережа Данилец в своих письмах из новой части писал родителям, что теперь (после смены командования), все в этой части пойдет по-другому. Что он имел в виду? Прапорщик Лаврентьев на суде говорил, что среди личного состава роты были неуставные отношения, но никто почему-то не пытался выяснить – какие, когда, почему?
Ведь было письменное обращение заместителя командира части по политработе Сафаряна к командованию бригады с требованием перевести Тарасова в другое воинское подразделение. В часть после этого приезжал тогда представитель от политотдела бригады и уговаривал Тарасова «дотянуть» службу (1 месяц) до конца. Дотянул?
Почему Сафарян в момент трагедии в сердцах крикнул Тарасову: «Да лучше бы я тебя тогда прибил»!
Но Сафаряна по неизвестным причинам даже не вызвали на суд. Трибуналу, по-видимому, его показания были не нужны.
А еще родителям Сережи пришло письмо от его девушки, с которой он познакомился в тех краях и полюбил. Девушка Лариса писала, что лейтенант по имени Валера (друг Сафаряна), уже после смерти Сережи говорил ей, что «Сережу придупреждали о таком исходе. Ведь Сережа служил честно, все по Уставу и как надо, а устав некоторые не любят, тем более те, кто старше по сроку службы. Они тем более не выносят, если кто-то младшего призыва старше по званию и командует ими».
Получается, Сергею угрожали еще до случившегося, значит, убийство было подготовлено?
Все эти факты родители Сергея довели и до военной прокуратуры и суда, но все было напрасно.
Анализируя в более спокойном состоянии все то, что ей говорили те военнослужащие, которые привезли гроб с телом Сережи домой, мама понимает, что ее с самого начала пытались обмануть. Часовой, вооруженный карабином, случайно зашел в казарму. Другой, (балагур) схватил с его плеча карабин и начал с ним играть, случайная пуля попала в сына. И майор, и подполковник, перепевая один другого, так уверяли несчастную мать, что свершилась случайность. Нелепая случайность! Роковая случайность! Случайная пуля!
Потом приехал следователь, который тоже уверял, что все случайность. Затем отец Сергея поехал в Горький знакомиться с материалами уголовного дела. Даже неопытному человеку было видно некачественное, непрофессиональное расследование. Военные юристы с легкостью употребляли термины «баловался», «игрался», «шутил». Шутил, оказывается, Тарасов. Этакий весельчак, балагур, шутя, убил сержанта!
А теперь постараюсь описать, как военная прокуратура «расследовала» дело Тарасова. Вот первые вопросы заместителя прокурора (подполковника) подследственному, на второй день после убийства:
- Какая необходимость была у вас ИГРАТЬСЯ с оружием?
И это первый вопрос! Ведь он задается не ребенку, а военнослужащему. прослужившему два года. Нужно быть полным дураком, чтобы задавать такие вопросы. А может и не дураком, а просто фальстификатором. Который так грубо направляет следствие туда, куда нужно.
Далее - второй вопрос:
- Видели ли вы Данильца, лежащего на кровати, когда ИГРАЛИСЬ с оружием и разговаривали ли вы с ним?
Так что, , слепой, что ли Тарасов, чтобы не видеть в освещенной казарме человека, находящегося в трех метрах от него и говорившего с ним?
На первый суд Военного трибунала, который состоялся 19 января 1990 года, не были приглашены солдаты (ни один), которые присутствовали в казарме в момент убийства. Ни командир части, в тот роковой вечер дежуривший , ни политрук , тоже на суде не допрашивались. Зачем? Ведь это все «игрушки»!
Представителем от воинской части был только старшина, который в момент убийства вообще отсутствовал в казарме.
А в зале Трибунала сидели солдаты совсем другой части.
А сам Тарасов в ходе следствия и в суде нечистосердечно давал путаные показания, что явно свидетельствовало о его лжи, но этого никто в упор не замечал. А прокурор, поддерживающий обвинения, вовсю развивал версию с «баловством» оружием, коверкая и искажая факты.
Тарасов вещал, что он не видел лежащего на кровати Данильца.
Прокурор вовсю ему помогал:
- Видели ли вы лежавшего на кровати Данильца, когда БАЛОВАЛИСЬ с оружием?
- Нет, не видел…
Видимо, помощник прокурора надеялся, что родители погибшего в своей беде не ознакомились с материалами дела. Ох как надеялся. Как хотел свести дело к случайности, неосторожности обращения с оружием. Ведь ни одного свиделетя преднамеренного убийства на суде не было! Но по требованию родителей председатель суда огласил из дела показания рядовых Ногаева и Прищепы, которые чуть-чуть прояснили истину. Да и Юлдашев на суде давал показания, что предупреждал Тарасова о патроне в стволе карабина, когда тот уже целился в Данильца. Ну никак не клеилась выдуманная версия зампрокурора в случайности убийства!
Но военный Трибунал квалифицировал - таки действия Тарасова, как убийство по неосторожности, назначив смехотворное для убийцы наказание.
А прокурор сидел и посмеивался над несчастными родителями. Ведь он знал, знал заранее, что они обречены, бессильны перед бюрократической военной машиной, военной прокуратурой и никогда ничего не докажут. Чтобы ни делали. Куда бы ни обращались. И действительно, были повторные суды, которые отделывались отписками, ссылаясь на первый суд.
В результате всего Тарасов отделался малым наказанием, по сравнению с преступлением, из офицерского состава никто не понес никакой ответственности. Юлдашеву, который, по сути, добровольно передал боевое оружие в руки убийцы, был просто объявлен выговор...
Из письма мамы Сережи Данильца Нины Владимировны, учительницы с 30-летним стажем:
«Пишу эти строки в день рождения сына, 25 января. Больно и горько снова и снова возвращаться к тем страшным дням, когда я не знала, что делать, не знала, что смогу сделать для безвозвратно потерянного сына. Жизнь стала такой бессмысленной. Я металась, обращаясь в разные инстанции высших учреждений.
Что толку с того, если бы даже сурово покарали тех, кто лично или косвенно виноваты в гибели моего Сына? Поверьте, годы делают свое дело. Я привыкла к своей боли, сжилась с ней. Я поняла одну Истину: чтобы я ни делала, Сына не вернуть, он не воскреснет. Он останется навсегда только в моем сердце. Останется навсегда 20-летним, а сегодня ему исполнилось 37 лет. Увековечен в моем сердце и камне-граните. Смотрит на меня из вечности грустными глазами. Очень редко приходит ко мне во сне….
Я вырастила четырех детей, Сережа был третьим. Рос здоровым, спокойным, очень добрым. Даже в детстве он был по-взрослому рассудительным. Хорошо учился, помогал в домашнем хозяйстве. После школы окончил нефтяной техникум, получив специальность бурильщика нефтяных скважин, был лучшим студентом. С ним никогда не было хлопот и нервотрепок. Сразу после окончания техникума был призван в армию. Попрощались мы с ним на призывном пункте, откуда призывников автобусом отвозили во Львов для дальнейшего распределения. Кто мог предположить, что мы видим его в последний раз? Никакой тревоги, никакого беспокойства (не могу себе простить своего легкомыслия). Последние слова Сережи: «Я вернусь, мама!» Я так уверена была, что все так и надо. Что ему нужно пройти службу. Я совсем не знала, не понимала, как это серьезно и страшно. Мне даже на мгновение не пришло в голову, что с ним может что-то случиться!
А случилось самое страшное. Я в мирное время получила известие о его гибели. Господи! Что может быть страшнее? А дальше, как во сне, как не со мной. Его убили, а меня – подстрелили.
Были страшные дни, когда отец Сережи поехал в часть за погибшим сыном. А я осталась ждать. Только через неделю с лишним в сопровождении двух офицеров доставили из Сергача тело сына. И теперь перед глазами цинковый гроб, а в нем в солдатской форме, изувеченный, почивший вечным сном – мой Сын. Почему гибнут лучшие? Поверьете, он был лучшим из лучших!
И внешне он был очень красив: высокий, подтянутый, спортивной осанки, серые, умные глаза. Такие привлекательные черты лица. Вся его суть светилась добротой. Я так была спокойна за него! Он до ухода в армию был сформировавшимся, уравновешенным. Очень спокойным, дружелюбным, одним словом – взрослым парнем, получившим образование и специальность. И армия, где он должен был проходить усовершенствование для защиты Родины, погубила такого парня!
Я знаю теперь, что мой сын не исключение. И теперь, и раньше гибли, и гибнут из-за разгильдяйства всей системы армейского чиновничества тысячи наших сыновей!
Законно по призыву забирают детей для службы, для защиты. Попробуй не отдай, не подчинись закону, попадешь под суд!
Через год после убийства моего Сережи, безнаказанного убийства, в той же части был застрелен еще чей-то сын, тоже сержант. Если бы разобрались с убийством моего, может быть, не было бы следующего.
Часть расформировали. И дело с концом.
Все эти годы безвинно пролитая кровь моего сына не давала мне покоя. Я искала возмездия виновным. Но - увы! Теперь я уже смирилась. Помните, поэт уповал на Высший суд, от которого никому не уйти?
Такова, наверное, моя судьба. Жаль, что она зачастую зависит от разгильдяев, которые распоряжаются этими судьбами..."

Прикрепления:

тот, кто ищет, тот добьется!!!