Есть в Уголовном Кодексе статья, предусматривающая ответственность за самовольное оставление воинской части (СОЧ – такая аббревиатура). Так вот¸ это самое СОЧ - очень удобное дело. Убежал солдат из воинской части, значит, военная система больше ответственности за него не несет. Если поймают, доказать бедному солдатику тот факт, что убежал он от неимоверных издевательств и избиений, от того, что или в петлю, или за ворота, это еще надо постараться. Тем более, часто все свидетели, (они ведь тоже зависимы и запуганы), факты, изложенные беглецом, не подтверждают. Так было тысячи и тысячи раз, и конца этому нет. А вот доказывать, что солдат совершил это пресловутое СОЧ не надо – здесь все факты налицо. Но это, если поймают.
А если с солдатиком (или матросиком) во время этой самовольной отлучки что-то случится? Повесится он, например, на каком-то пустом чердаке… Кто за это ответит? Да никто! Ушел из части – уже не наш! А с чужим пусть случается что угодно, нам-то что? И всем это очень удобно. Командованию воинской части – концы в воду, прокуратуре – лишь бы не возиться… Версия, что парень мог быть убит на территории воинской части, а потом уже его тело перенесли за пределы военного гарнизона, да и подвесили, такая версия даже проверяться не будет. Ни гарнизонной военной прокуратурой, не Главной.
А если что-то не сходится и не складывается, на это существуют подтасовки и подложные судмедэкспертизы. В том числе и посмертная психиатрическая, которая услужливо подтвердит, что парень-то перед смертью был не в себе и не отдавал отчета в своих действиях.
Ну а то, что хладнокровные садисты и убийцы будут продолжать спокойно топтать нашу землю и замышлять новые преступления, то разве от этого кому-то холодно или жарко? Зато усилий прилагать не надо и погоны на местах останутся.
Убитые горем родители, говорите, будут везде жаловаться? Доказывать будут, что их сыночек не самоубийца? Да ведь они, родители, всегда свое чадо считают самым лучшим. А мы им докажем обратное! Экспертизами, их, экспертизами, пусть знают, кого вырастили! Да и завязнут их жалобы в огромном болоте военной юстиции. Замучаются пыль глотать! Несколько годиков побегают и успокоятся, поймут, что систему им не перешибить, она сама кого хочешь пришибет!
Передо мной лежат 18 фотографий тела Юры Солящева, сделанных более чем через месяц после его смерти в г. Владивостоке 27 февраля 1992 года. Сказать, что эти фотографии страшно смотреть – это не сказать ничего. На мертвые тела всегда смотреть тяжело. Это естественно, ведь смерть – всегда неприятное зрелище. Но на фотографиях того, что осталось от Юры страшно не это, на этих фотографиях я вижу обтянутый кожей скелетик, с многочисленными ожогами от сигарет на теле и на руках, разбитыми костяшками пальцев обеих рук, с разможженными половыми органами и навеки запечатленной мукой на лице. Да, видно, что мальчик удушен, причем сделали это тонким шнурком, который глубоко впечатался в его кожу. На фотографии, которая запечатлила шею Юры сзади, отчетливо видно, что подвешен Солящев не был – концы шнура не уходят вверх, как при повешении, а просто и банально удавлен.
Когда же после ознакомления с этими неопровержимыми материалами я читаю ответы военной прокуратуры, типа «был обнаружен висящим в петле», или «покончил жизнь самоубийством», и самое интересное - «из показаний судебно-медицинских экспертов усматривается, что у Солящева признаков дистрофии не обнаружено и сигаретных ожогов не имелось».
Как это не обнаружено, как это не имелось? Да вот же они, навеки запечатленные на фотопленке! Ведь Юра на момент проведения экспертизы весил всего 47 килограмм, и это при росте более 180 сантиметров! И это, по-вашему, не дистрофия? Да в каком же концлагере содержался этот мальчик, ведь призвался он всего три месяца назад с весом под 90 килограммов? И кто подверг Юру страшным истязаниям и пыткам, прежде чем хладнокровно удавил? И кто отнес тело убитого мальчика (благо нести почти невесомое тело было легко!) на тот злополучный чердак. Да и был ли тот чердак вообще?
На другой блок вопросов – кто сфальсифицировал это дело, и кто им помогал, ответить гораздо проще – военная прокуратура и военные же судмедэксперты.
Отправляя Юру Солящева в армию в декабре 1991 года родители не особо за него беспокоились. Высокий крепкий парень, спортсмен, каратист, мог более ста раз подтянуться на турнике, ну что с таким парнем может случиться?
Попал Юра на Тихоокеанский Флот, служил во Владивостоке. На службу не жаловался, просто не успел. А жаловаться был должен. Если из 90 килограммов веса за три месяца Юра потерял почти половину, это значит, что все время службы он должен был практически голодать. Да это Освенцим какой-то получается, а не Тихоокеанский Флот!
2 марта 1992 года родители получили телеграмму, что 27 февраля их сын самовольно оставил воинскую часть. Мол, при появлении его дома, просим сообщить во Владивосток! Вранье, наглое и страшное! Ведь в тот же день, тоже 2 марта родители получили еще одну телеграмму, о том, что самовольно оставивший воинскую часть Юра Солящев покончил жизнь самоубийством (повешением) и найден в этот день в жилом массиве г. Владивостока.
Напрашивается – а почему родителям не сообщили о побеге сына сразу же, 27, ну пусть 28 февраля? Значит, сначала нашли Юру мертвым, а потом решили перестраховаться и сначала сообщить о его побеге, мол, мы тут не причем? И телеграмма уж очень подробная, обычно так не пишут. Мол, погиб и все, приезжайте, подробности при встрече. А здесь – и самовольно оставил, и повесился и в жилом массиве? Уж очень предусмотрительно. Подозрительно предусмотрительно!
Родители Юры, конечно же, не поверили в его самоубийство! Крепкий парень, со специальным образованием, не курящий, не употребляющий спиртного, спортсмен, признанный абсолютно здоровым при призыве на военную службу, что и определило его направление на флот. Отец Юры шофер автобазы администрации Президента, обратился за помощью в Межгосударственный Совет родителей военнослужащих с требование добиться повторной судмедэкспертизы уже в Москве. Главная военная прокуратура 10 марта 92 года вынесла постановление о проведении такой экспертизы, которая была поручена Комиссии экспертов центральной судебно-медицинской лаборатории министерства обороны и гражданскому эксперту из лаборатории судмедэкспертиз г. Москвы. Члены Совета родителей обратились с ходатайством, что будут обязательно присутствовать на вскрытии, и чтобы без них тело Юры не вскрывали. Долго не получали известий о доставке тела Юры, постоянно ездили на аэродром, куда приходят самолеты из Владивостока, узнавали от дежурного, когда прибывает «груз-200». Дежурили в аэропорту по очереди. Когда пришел гроб, сразу же приехал военный следователь, хотел забрать тело и не допустить экспертизы. Члены Совета перекрыли ему дорогу, твердо сказали: «Тут же вызывайте машину и поедем вместе с гробом Юры в морг». Под давлением правозащитников следователь тут же созвонился с ГВП, делать нечего, повез всех в морг.. Однако под предлогом отсутствия первоначального заключения экспертизы (сделанной там, во Владивостоке, в проведении экспертизы было отказано. Но представители ГВП обещали, что заключение с Дальнего Востока доставят через несколько дней. 17 марта представители Совета выехали в аэропорт Домодедово, где якобы находились доставленные материалы экспертизы. Однако вместо экспертизы из Владивостока доставили 4 листка бумаги с отпечатанными текстом со множеством грамматических ошибок о наружном осмотре трупа, никем не подписанные, и три фототаблицы, подписанные экспертами. После получения этих «документов» ГВП была вынуждена согласиться на новую судмедэкспертизу, которая была проведена 1 апреля 1992 года в присутствии представителей Совета родителей военнослужащих Некрасовой Е.Н. и Губерской Ю.И. Губерского Ф.Я.. и гражданского фотографа, который и сделал лежащие передо мной снимки.
Когда вскрыли гроб Юры, даже видавшим виды эксперта стало дурно. А Федор Яковлевич Губерский, тоже потерявший в армии своего сына Игоря, упал в обморок. В гробу лежал скрюченный, со скрученной головой (стандартная длина гроба оказалась коротка) дистрофик не более 40 кг веса, со следами ожогов от сигарет. Осмотр показал, что половой член у Солящева был отрезан (якобы взяли на исследование), но вокруг, в паху и на яичках, имелись следы разможжения тканей. Все мышцы аккуратно были отделены от костей тела, а это делается, для того чтобы вычистить кровоподтеки. Непонятный разрез на шее сзади, явно не имеющий отношения к вскрытию.
После проведения этой экспертизы, данные которой никто так и не опроверг (ее просто упорно «не заметили»), уголовное дело по факту смерти Юры Солящева много раз открывалось и закрывалось вновь и вновь. Было установлено, что осмотр места якобы происшествия (то есть чердак дома в г. Владивостоке), произведен с большими нарушениями, ни один житель этого дома не привлечен в качестве свидетеля. Почему? Следственный эксперимент не проводился. Тоже почему? А может быть потому, что все прекрасно сознавали, что Юра Солящев не вешался на этот проклятом чердаке? Зачем тогда что-то проверять и кого-то допрашивать?
Веревочка, которой удушили Юру, приложена к материалам уголовного дела, но никто не проводил экспертиз - а можно ли на этакой веревочке повеситься, выдержит ли она вес, хотя бы и 40 килограмм? В показаниях свидетелей - сослуживцев Юры – одни сплошные противоречия. Складывается впечатление, что их плохо проинструктировали, и каждый сочиняет в меру своего воображения. А главное – никто не исследовал причинно-следственной связи между нанесенными Юре при жизни телесными повреждениями и смертью мальчика. Ведь это явно следы насилия и самообороны! Да и может ли человек в разможженными половыми органами спокойно разгуливать по городу? Почему никто не задался этим вопросом? А посмертная судебно-психиатрическая экспертиза, утверждающая, что в момент смерти Юра был «не в себе», носит явно заказной характер. Хотя с такими телесными повреждениями, каждый будет «не в себе» и, скорее всего – без сознания.
Однако шли годы, но на Солящеве так и оставалось клеймо самоубийцы. В день пятилетия смерти Юры с газете «Московская правда» выходит статья «Погибли в армии в мирное время, где помещено множество фамилий мальчиков, погибших в армии в феврале месяце ( с 1963 по 96 годы), а в центре этой публикации в черной рамке – открытое письмо Отца Юры Солящева , Виктора Петровича «Если есть погибший солдат- значит, есть и виновный». В ней отец Юры восклицает: «У нас отняли сына, его не вернуть, так дайте родителям хотя бы правду о его гибели!»
Передо мной ответ Главной военной прокуратуры, на эту публикацию, подписанный начальником 4 отдела 2 управления ГВП П.С.Демиденко. И что мы читаем в этом ответе, датированном 25 апреля 1997 года? Кто догадается с трех раз? Правильно! Молодцы! «Установлено, что покончил жизнь самоубийством…Следствие по делу проведено полно и всесторонне…. сигаретных ожогов не было, дистрофией не болел…. Оснований для возобновления производства по делу не имеется…». Классика!
А на вопрос, о служебном соответствии следователей, ведших дело о гибели Солящева и проверяющих их действия, ответ у нас с вами может быть только один – конечно же, соответствуют, очень даже соответствуют! Конечно же, соответствуют тому, для чего они, собственно и нужны! Очень квалифицированно выполнили свою работу. А то, что работа эта – сокрыть правду о зверском убийстве рядового Юры Солящева – говорить об этом излишне.

В известной песне поется:
«И если очень повезет
Тебя дорога приведет,
На Тихоокеанский Флот!»

Да, Юре Солящеву ОЧЕНЬ повезло! Только вот узнать бы – в чем?

Прикрепления:

тот, кто ищет, тот добьется!!!