Первой после якобы самоубийства причиной смерти военнослужащих в армии является смерть от естественных причин – внезапно возникшей острой сердечной недостаточности или другого заболевания, которое, оказывается, уже давно дремало внутри вполне здорового 18-летнего парня. Такие заявления, как правило, подкрепляются подложными данными продажных судмедэкспертов, которые в упор не замечают следы побоев, ожоги от сигарет, сломанные ребра и разбитые черепа мнимых больных.
Ведь так соблазнительно признать солдата умершим от внутреннего заболевания – тогда не будет виновных, не будет следствия и суда, не будут наказаны отцы-командиры, допустившие разгильдяйства и преступления в своих частях. Не будет испорчена репутация воинской части и армии в целом. Хорошо-то как! Человека нет и виновных нет!
И сколько бы потом не жаловались родители, не бросались в разные инстанции, не обращались в газеты, на все обращения ответ один – Ваш сын умер от внутреннего заболевания, виновных нет. И только самые упорные родители, да и наверное, самые здоровые, которые несмотря на годы и годы отписок не бросили искать правду о гибели своего ребенка и наказания его убийц, только они порой добиваются правды и торжества справедливости. Правда, частичного, но, как говориться, хоть это. Как правило, правда выплывает наружу после эксгумации тела мальчика, если родителям удается добиться действительно независимой и честной повторной экспертизы. Повторяю, таких случаев – единицы, а случаев торжества системы – тысячи и тысячи. Но тем ценнее эти крупицы найденной правды.
Иногда о наказании убийц хлопочут не только одни родители:
«Мы, студенты Московского энергетического института, выполнив свой гражданский долг, отслужив в Советской Армии, вновь пришли в свой институт для продолжения обучения в нем. Но не все студенты возвратились из армии домой. Не вернулся из в\ч 32351 Прикарпатского военного округа наш студент и друг Андрей Холоманов. Весть о его смерти потрясла нас до глубины души. Андрей погиб вследствие плохо поставленной работы части, отсутствия дисциплины, безответственного отношения командиров к своим обязанностям, к воспитанию подчиненных.
Вместо борьбы с негативными явлениями, к сожалению, командиры части, военная прокуратура и судебно-медицинский эксперт стали на подлог, фальсификацию, обман, затушевывание истины, на защиту мундира.
Матери Андрея сообщили, что сын умер, сердце остановилось, от болезни гриппом, ангиной и даже от отравления самогоном.
Кто ответит за слезы и потерю здоровья матери Холоманова? Виноваты не время, а вышепоименнованные лица, которые своими действиями и бездействием создали условия, приведшие к трагическому концу. Убийство Андрея – это не частный случай. Это следствие плохо поставленной воспитательной работы в части и должностные преступления, за которые нужно отвечать по закону». Под этим обращением стоят десятки подписей молодых людей, ровесников Андрея Холоманова, его друзей.
Андрюша Холоманов рос здоровым, жизнерадостным мальчиком, хорошо учился, много занимался спортом. После школы поступил в институт, оттуда его, как и всех других призвали в армию. Служил Андрей хорошо, на службу не жаловался, поэтому, получив казенную бумажку, чем-то напоминающую приходно-расходную накладную, бесстрастным армейским языком сообщающую, что младший сержант Андрей Холоманов внезапно умер и что его тело уже направлено домой по месту его призыва, в город Москву.
Получив такое вот извещение о смерти своего единственного сына Андрея, Александра Ивановна в первые часы не могла просто поверить в случившееся. Оглушенная и растерянная, она еще и еще раз вчитывалась в равнодушные строки, надеясь, что неправильно поняла написанное. Ведь совсем недавно, еще и недели не прошло, как она навещала Андрея в его воинской части, видела его, обращалась с ним. Сын был здоровым и жизнерадостным, взахлеб рассказывал, что кроме старого увлечения боксом, у него появилось новое – прыжки с парашютом. Уже одиннадцать совершил. Андрюша рассказывал, а глаза его блестели от возбуждения, И весь он был такой цветущий, возмужавший, с крутыми плечами и крепкими ладонями. Слушала Александра Ивановна сына и гордилась им – вот какого мужчину подняла, будет ей опора в старости. Поэтому и домой вернулась умиротворенная. Раз у Андрюши все в порядке, значит и ее жизнь имеет смысл. Ведь кроме него, у нее совсем никого нет.
Но вот привезли гроб, открыли, а там ее Анрюшенька, чужой, холодный. С выражением боли на своем красивом и сейчас таком отстраненном лице.
- Сыночек, Андрюшенька, кровиночка моя!
После похорон, выплакав все глаза, Александра Ивановна, врач-хирург московской поликлиники Комитета государственной безопасности, послала телеграмму на имя командира части. Потребовала объяснить, что же, в конце концов, произошло с ее сыном. Вскоре пришел ответ. Временно исполняющий обязанности командира и замполит тепло охарактеризовали служебные заслуги сына и написали, что Андрея сразу же доставили в госпиталь, но медики оказались бессильны. Заверяли, что в части никто Андрея не бил и не унижал. Что им небезразлична его смерть, но и не известна ее причина. Мол, весть о случившемся глубоко потрясла весь коллектив и в их памяти Андрей Холоманов навечно останется образцом честного выполнения долга перед Родиной. Вот такое письмо, абсолютное невнятное и напиханное до предела дежурными хвалебными фразами.
Но командование в своем письме так часто поминало, что Андрея никто не бил, что мать заподозрила неладное. Теперь, долгими бессонными ночами думала о том, не слишком ли ее пытаются убедить в том, что ее сына «никто не бил».
Прошел месяц после смерти Андрея, когда в куйбышевский военкомат г. Москвы поступила заверенная гербовой печатью деловая бумага. В ней сообщалось, что «Холоманов Андрей, 1968 года рождения 9 августа 1987 года умер в результате острого нарушения внутрисердечного кровообращения. Смерть не связана с исполнением обязанностей военной службы». Нас с детства приучали благоговеть перед замысловатыми вензелями подписей и гербовыми печатями, с входящими и выходящими номерами, со строгими резолюциями наискосок. Поэтому, получив столь лаконичное объяснение смерти любимого сына со всеми положенными бюрократическими атрибутами, другая бы мать, возможно, закончила бы свое выяснение правды, оставшись наедине со своим неутешным горем.
Но Александра Ивановна не такая. Она вновь и вновь писала во все возможные инстанции, ставя прямо и без обиняков вопрос: «А может быть моего сына убили?» Ответы из той же части приходят очень разные. То пишут:
«Я лично разбирался с сержантами, которые были вместе с вашим сыном, беседовал с работниками прокуратуры. И я с уверенностью говорю, что никакого убийства не было и быть не могло»
Или так:
«Я сразу до разбора не очень-то верил, что он умер внезапно от острой болезни. Хотел найти виновных и привлечь к ответственности».
А то так:
«Но поймите, я и прокуратура разбирались до мелкого штриха, эпизода. Моделировали ситуацию. Даже малейших подозрений не вскрыто. Поверьте. Мне нет никакого смысла скрывать преступление!»
А то вдруг такой «перл»:
« Я, конечно, не врач и не могу судить о правильности судебно-медицинской экспертизы. Но, видимо, раз компетентные люди дали заключение, то ему можно верить, ведь они за него несут ответственность».
Такой вот ребус. И чтобы разгадать его, мать Андрея начинает планомерно, шаг за шагом приближаться к истине. Она поднимает общественность, доходит до прокуратуры СССР, обращается в многочисленные средства массовой информации, подключает к своим поискам студентов, сокурсников Андрея.
Узнала мать, что в те августовские дни ее сын вместе с другими солдатами, сержантами и офицерами были откомандированы в детский военно-спортивный лагерь для проведения занятий с допризывной молодежью. В тот злосчастный день начальник лагеря майор Афонин по просьбе военнослужащих отпустил их в ближайший населенный пункт за сигаретами. Однако торговая точка оказалась на замке. А рядом находилась гостеприимная избушка, к которой каждый желающий в любое время дня и ночи мог купить самогонку. Что и сделали старослужащие, оставшиеся без курева.
Вечером, зная, что начальник лагеря уехал домой, Залимов и предложил дружкам начать распитие спиртного. Андрей Холоманов вышел из палатки и сел у костра. Однако очень скоро его позвали в палатку, он пошел и вынес оттуда несколько бутылок из-под самогона. Потом Андрея властным окриком позвали обратно в палатку. После чего, один из свидетелей-пацанов, допризывник Тихонов слышал раздающиеся звуки ударов. О чем и рассказывал утром всем подряд. Однако пацана утром увезли в медпункт, и больше он в лагерь не вернулся. О его показаниях тоже никто не вспоминал, не ложились они в общую «невинную версию». Версия состояла в том, что Андрей после употребления самогонки вдруг упал на землю, на губах у него появилась пена, он начал биться в конвульсиях. По халатности командования в лагере не оказалось медика, поэтому сержанты сами пытались делать Андрею искусственное дыхание. Через час с лишним его повезли в гарнизонный госпиталь.… На результаты анализов, что в крови Холоманова не было найдено алкоголя, тоже благополучно «закрыли глаза». Так было удобно.
Не опросили работники прокуратуры и других пацанов, а если бы поговорили, то узнали бы много интересного. Оказывается, что в тот роковой вечер напившиеся сержанты сначала начали поднимать с кроватей подростков и проводить с ними «воспитательную работу»: заставляли ребят бегать, отжиматься и так далее. К сожалению, пьяный кураж подонков на этом не закончился. Так как Андрей был более позднего призыва, решили они и ему показать авторитет «дедушек». Но такой поворот событий тоже не входил в общепризнанную версию. Вот его никто и не рассматривал.
По требованию матери была, наконец, проведена эксгумация тела Андрея, выявившая наличие большого синяка на груди мертвого мальчика, прямо напротив сердца и перелом трех ребер.
И вот 24 февраля 1989 года (через полтора года после смерти сына), начальник следственного управления Главной военной прокуратуры сообщает;
«Предварительно следствие по делу о гибели Холоманова А. закончено.
Следствием установлено, что военнослужащие Узбеков, Зелимов, Питунин и Ибрагимов в 24-м часу 9 августа 1987 года, находясь в состоянии алкогольного опьянения, избили Вашего сына, причинив ушиб сердца вызвавшей рефлекторную острую сердечную недостаточность. Всем четверым предъявлено обвинение в совершении умышленного убийства из хулиганских побуждений.
21 апреля 1989 года, почти через два года после убийства Андрея Холоманова в военном суде г. Львова состоялся суд над его убийцами. Александра Ивановна выступала там в роли истца, а приехавший с ней студент 5 курса МЭИ Юрий Новиков (лучший друг убитого Андрея) выступал на суде как общественный обвинитель.
На скамье подсудимых сидели четверо крепких, ладных молодых парней, очень похожих на людей, каковыми они на самом деле не являлись.
В ходе многодневного судебного разбирательства матери пришлось десятки раз услышать подробности трагической гибели сына. Вернее - его методичного и хладнокровного убийства. Нервы матери не выдержали и за несколько дней до вынесения приговора Холоманова вернулась в Москву.
Так что же все-таки произошло на самом деле? Пользуясь полной бесконтрольностью со стоны командования, Узбеков, Зелимов, Петунин и Ибрагимов позвали в свою палатку Андрея и стали проверять его на «фанеру», то есть наносить сильные удары в грудь, кулаком, в область сердца. Делали они это все четверо, по очереди. Холоманов пытался уклоняться от ударов, но не мог. После седьмого удара он упал. Изо рта пошла пена, пульс не прослушивался. Я не буду пересказывать, как пьяные мучители без элементарных навыков и знаний делали свой жертве массаж сердца и искусственное дыхание, как в кузове грузовой машины по ухабистой дороге ночью доставили уже бездыханное тело в госпиталь.
Речь о другом. На процессе все обвиняемые в один голос заявляли, что проверка «на фанеру» в их части – давно установившаяся негласная традиция. Старослужащие в любой момент дня и ночи могут подозвать к себе солдата и устроить над ним экзекуцию. Ударяя его кулаком прямо в сердце. Так делали много, много раз. А вот почему один из избиваемых вдруг умер – этого они не знают. Суд, надо понимать, учел эти их признания и признал всех четверых виновными не в умышленном убийстве, а в умышленном причинении тяжких телесных повреждений, вследствие которых наступила смерть потерпевшего. И получили убийцы, трое – по 9 лет колонии усиленного режима, а один – всего 7 лет.
Таким, образом, наказание за смерть Андрея Холоманова, для группового убийства и не очень суровое, понесли только его непосредственные виновники. Всем остальным, которые были косвенно виновны и в смерти мальчика и в сокрытии истинных причин этой смерти, отделались «легким испугом».
После статей, опубликованных в газетах, появилась маленькая заметочка под громким названием «Виновные наказаны». В ней зам. главного военного прокурора В.Фролов докладывает, что дело проверено в ГВП, что гарнизонные прокуроры к расследованию дела «отнеслись крайне безответственно, не приняли мер к установлению обстоятельств преступления и наказанию виновных. Этому способствовало неквалифицированное заключение судмедэксперта Сабодыра о причинах смерти погибшего. Подполковники юстиции Михайлов и Харин привлечены к дисциплинарной ответственности, а последний уволен затем в запас. Данных о том, что работники военной прокуратуры скрыли причину смерти Холоманова умышленно НЕ УСТАНОВЛЕНО».
«Ряд должностных лиц привлечены к дисциплинарной ответственности. В частности Афонин и Сыпов предупреждены о неполном служебном соответствии, а также наказаны в партийном порядке. Вместе с тем достаточных оснований для привлечения этих и других перечисленных лиц к уголовной ответственности не имеется»
Судмедэксперт полковник Сабодыр уверял, что он просто «не заметил» повреждений на теле Холоманова и ему, конечно же, «поверили».
«Не заметили», «не знали», «упустили», такие вот слова лежат в оправдании. И это вместо слов: «убийство», «попустительство», «разгильдяйство».
Но ведь в военной системе, как правило, гибнут такие чужеродные элементы, как правильный, доверчивый и непьющий Андрей Холоманов. А всех других она защищает до последней капли своей подлой бюрократической крови…
А если кого и сдает – так это пешек, расходный, так сказать, материал. Несчастных парней, которых она сама породила, превратив из нормальных людей в циничных убийц и насильников.
И как строго наказали: погрозили пальчиком «Ай-ай-ай, так больше не делайте?» И как не нашли, что факты скрывались умышлено?. Получается, что в военных прокуратурах сидят одни клинические идиоты, которые ничего не видят и ничего не слышат? Или все-таки – не хотят?

Прикрепления:

тот, кто ищет, тот добьется!!!