«Папа, что со мной сделали? Ведь я был здоров, как бык! Заболел я 14 ноября 1986 года, обратился за помощью в санчасть 15 ноября. У меня пропал аппетит, было очень плохо, но командование просило, чтобы я еще дня два потаскал почту. Затем у меня стал опухать живот и ноги, и я снова обратился в санчасть. Медики мне сказали, что у меня слоновая болезнь, но ребята заметили желтизну у меня под глазами. В санчасти я пробыл три дня, у меня была температура, я стал плохо мочиться, и меня постоянно тошнило. Тогда меня посадили в холодную машину и повезли в г. Комсомольск в какую-то поликлинику, я очень сильно замерз, на ногах у меня были одни носочки и шинелька жиденькая, а на улице было -25 градусов. Весь день меня возили в холодной машине и привезли обратно в санчасть, а в декабре, 1 или 2 декабря, когда мне стало совсем плохо, повезли на такой же холодной машине в госпиталь в г. Комсомольск, где меня обследовали и 4 декабря вечером повезли на поезде в Хабаровск. Когда меня везли в Комсомольск, я тоже сильно замерз, а в поезде мне стало плохо. В Хабаровске меня стали обследовать, сгонять воду, так как было трудно определить болезнь. И я потерял сознание. А когда очнулся, то увидел тебя, папа…».
Это объяснение написано отцом Вадика Серебрякова со слов сына, которого он навещал в реанимации Хабаровского госпиталя и подписано лично Вадимом. Мальчик был все время без сознания, приходил в себя на мгновение, дрожащей рукой подписывал бумагу и снова уходил в глубокую кому. Когда Алексей Михайлович Серебряков беседовал с подполковником медицинской службы, начальником отделения реанимации, тот прямо сказал ему, что сын обречен, врачи ничего сделать уже не могут. «Если бы вашего сына доставили в госпиталь сразу, как только у него начало опухать лицо, ноги и руки, то есть после 15 ноября, я бы его восстановил и поставил в строй через 10-12 дней, если бы мне его доставили с двухнедельной запущенностью, я вылечил бы его за месяц-полтора, но мне его доставили с запущенностью более двадцати дней, когда печень уже распалась на 55-60 процентов…Я глубоко сочувствую Вашему переживанию и горю, но сделать ничего уже не могу».
Тогда отец Вадима, придя в отчаяние, связывается с командованием воинской части сына. В госпиталь приезжает замполит части, в звании майора. Вадим ненадолго выходит из комы и его переводят в отдельную палату другого отделения и отставляют отца и мать возле умирающего сына постоянно. Майор из части заводит близкое знакомство с новым начальником отделения. По нескольку раз в день они запираются в кабинете начальника отделения и решают вопрос, как надуть родителей и заглушить грядущие неприятности. Отец Вадима устанавливает за ними слежку. Только майор ныряет в кабинет, отец сразу же подходит, дергает за ручку двери. Закрыто, значит, решают проблему его сына. А так как сына спасти нельзя, он обречен, значит, решают вопрос ухода от ответственности воинской части. И врачей.
Защитник - батюшка Военный Округ находится в ста шагах от госпиталя. Взаимосвязь идет по кольцу. Управленцам госпиталя сверху дают указание закрепить за Вадимом еще двух подполковников и врача-консультанта из гражданской городской больницы. Это делается не иначе, как для того, чтобы показать родителям, как усердно лечат больного. Но отец–то, от разоткровенничавшегося начальника реанимации знает, что его сын приговорен к летальному исходу и вылечить его уже невозможно. Но матери Вадима Алексей Михайлович правду говорить не может, боится, что она не выдержит такого страшного известия.
И правильно догадывался отец, что «батюшки» в основном занимаются тем, чтобы сокрыть более чем двадцатидневное халатное отношение к состоянию здоровья его сына, которое и сгубило его мальчика. Что скоро все виновники трагедии, станут простыми свидетелями, которые в один голос буду твердить, что все они «сделали все возможное» для спасения Вадима Серебрякова. Ведь такая болезнь, как вирусный гепатит – «В», болезнь странная, не изученная, могла протекать скрыто, Вадим мог болеть ею долгие годы. Возможно, с самого детства….
А пока медики госпиталя развивают бурную «борьбу» за жизнь Вадима Себребрякова, ему постоянно ставят капельницы, и вводят какой-то спецсостав флакон за флаконом. Отец Вадима идет к начальнику отделения реанимации, которого он считает самым честным их врачей этого госпиталя и спрашивает, что за состав все время вводят сыну. Врач отвечает, что это средство для наращивания клеток печени. Но его сыну это уже не поможет. Восстановить печень, разрушенную более чем наполовину, невозможно. Так что пусть отец готовится к тому, что через неделю Вадим умрет. Пусть семья заказывает все, чтобы отправить тело на родину.
Начальник отделения как в воду смотрел. Действительно, на седьмые сутки Вадим Серебряков скончался, так и не придя больше в сознание. Прощаясь, этот подполковник пожал Алексею Михайловичу руку и с грустью сказал: «Знаешь, а я собираюсь уходить с этой работы на гражданку. Не могу больше переносить страдания детей, видя эту мясорубку и слезы родителей».
Еще в реанимации, когда мог говорить, Вадик попросил отца сходить в палату, в которой он лежал при поступлении в госпиталь и взять в тумбочке его альбом. «Там, папа, важные для тебя записи» - сказал сын. После смерти Вадима, отец вспомнил эти слова, нашел ту палату, но из тумбочки уже все было изъято, уничтожено. Чтобы замести следы. Сын был большой любитель записывать обо всем, что с ним случалось, изо дня в день. Так что в его альбоме было много любопытного для прокуратуры.
При вскрытии тела сына перед отправкой домой, отец предупреждал медиков, что в Пензе будет делать повторную экспертизу, так что все внутренние органы необходимо оставить не месте. Самолетом груз-200 доставили до Куйбышева. До Пензы надо было везти поездом, так как большие самолеты там тогда не садились. Родители договариваются, что тело сына привезут днем. Так оформляются все документы на перевоз. Родителей отсылают в Пензу, готовить похороны. Дома родителям ставится плохо, сказываются перенесенные страдания. Ждут день, гроб с сыном не прибыл, вечером – тоже нет, звонок глубокой ночью – приехали. Оказалось, после отъезда родителей, все документы на отправку были переделаны. Что делать отцу глубокой ночью с телом сына? Больница не работает. Значит – везти тело сына домой. Тут отцу стало совсем плохо, ему было уже не до повторного освидетельствования тела Вадима, и сын был захоронен в спешке, без этого исследования. Так что те, кто все это организовал, своего добились.

После похорон Вадима, в их родной город приезжал из Хабаровска капитан медицинской службы, который был дома у родителей Вадима. Задание у капитана было одно – доказать, что Серебряков был болен гепатитом еще до прихода в армию. Он проверил все больницы, детские сады и ясли, проверил, как проводилась комиссия при призыве на военную службу. Ничего не нашел и уехал несолоно хлебавши. Ведь искать надо было не там, а в воинской части, где и заразили Вадима гепатитом.
После того, как отец Вадима Серебрякова немного пришел в себя от случившегося, его одолели сомнения. Так как повторной экспертизы дома не было, а вракам военных медиков он не верил ни на грош, у отца было несколько версий гибели Вадима – или ему в части отбили печень, или заразили гепатитом в медсанчасти, где он лежал с гриппом и где уколы делались нескольким больным одной и той нестерилизованной иглой. Об этом ему рассказывал сам Вадим, когда мог еще говорить.
И Алексей Михайлович начал борьбу за наказание виновных в гибели его единственного сыночка. Четыре раза по его многочисленным обращениям дело о гибели Вадима Серебрякова возвращалось на доследование. Дошло до самой Главной военной прокуратуры, но вывод был один и тот же: врачи сделали все возможное, виновных в гибели Вадима нет.
Тогда отец начал проводить свое собственное расследование.
Его сын, Вадим Среебряков, 1967 года рождения, был взят в армию со второго курса политехнического института. После окончания школы мальчик пробовал поступить в Пензенское высшее артиллерийское училище, но подвело зрение, а в остальном у Вадима было отличное здоровье. Он никогда ни на что не жаловался, много занимался спортом. В конце июня 1985 года Вадим был призван на военную службу и отправлен в учебную часть г. Харькова. «Учебку» Вадик закончил на отлично и его распределили для дальнейшей службы в г. Львов. Отец и мать посещали Вадима в учебке и увидели там много чего интересного. Видели табуны папаш и мамаш курсантов, которые привозили в часть полные машины мяса, овощей, фруктов, полные дипломаты спиртных напитков и все это тащилось командованию части. После возвращения в Пензу родители получают от сына письмо, что он находится в г. Солнечногорске в Москве, в стройбате, якобы временно. А потом их перебросят для дальнейшей службы в город Комсомольск, на самый что ни на есть дальний Дальний Восток. Вот тут отец и вспомнил все эти багажники-дипломаты и понял, что те родители покупали для своих чад места службы поближе к дому, а его мальчика, студента и отличника, отправили служить куда подальше. Вот тебе и Львов!
В Подмосковье Вадима продержали целый месяц. Уже там, в реанимации, отец спрашивал у сына, как это произошло. Оказалось, что приехавший за ними из Комсомольска представитель части просто-напросто «загулял» и решил провести свой 30-сутойный отпуск дома, в Москве, а ребят просто-напросто бросил на произвол судьбы в чужой воинской части. Этот месяц был для молодых выпускников учебного подразделения сплошным кошмаром. Никем незащищенные солдаты стали объектом тотального издевательства для местных старослужащих. Ребят поднимали с постелей глубокой ночью, били, отнимали все, что было при них и на них, включая и мизерные гроши, которые дали им родители на дорогу. Ребята постоянно писали рапорта командованию этой части, с требованием защитить их. Были даже попытки изнасилования, а может быть и сами изнасилования, кто теперь знает. Но они были чужие и никому не нужные. Наконец, представитель, на тридцать второй день, нагулявшись дома, доставил всех страдальцев в Комсомольск.
Кончились кошмарные дни, начались кошмары для одного Вадима. Всех ребят распределили по должностям, только для него работы не нашлось. Никакой. У него не оказалось какого-то допуска, который должен был быть предоставлен военкоматом. Тогда Вадима отправили на овощную базу, заниматься разгрузкой и погрузкой ящиков с фруктами. Уже находясь в реанимации, мальчик жаловался отцу, что им, когда посылали на эту базу говорили, что они будут грузить фрукты для воинских частей. «А я, папа – жаловался Вадим,- за всю службу ни одного банана, апельсина или мандарина даже не попробовал, а мне так хотелось, особенно когда заболел!»
После овощной базы Вадима отправили ремонтировать квартиры офицеров части, проживающих в Комсомольске. А за 5-6 месяцев до окончания службы, ставят почтальоном в части. Работая на этой должности, Вадик и заболевает 15 ноября 1986 года. А за месяц до этого начало поступать молодое пополнение, в основном из республик средней Азии. Молодое пополнение сразу же заболело гриппом, а от них заразились и старослужащие, в том числе и Вадим Серебряков. Всех вповалку поместили в лазарет. Там уколы часто делались нескольким ребятам сразу нестерилизованной иглой. Сын рассказывал отцу, что первые признаки заболевания гепатитом обнаружились 15 ноября, и тогда же он обращался в медсанчасть. Однако во всех официальных документах стоит дата – 24 ноября. 9 дней своей вины врачи уже отыграли.
У отца Вадима есть письмо сослуживца сына, который первый раз возил его в поликлинику. В нем он рассказывает, что у Вадима был конфликт с командиром части Коневским, который заставил больного Вадима идти мыться в баню, после чего парню стало совсем плохо. Впоследствии следователь заставит Алексея изъять из своих показаний этой эпизод, как «не относящийся к делу». Алексей пишет, что действительно машина, в которой они ездили в поликлинику, не отапливалась, и Вадим сильно замерз, на обратном пути ему было плохо. Когда приехали в поликлинику, Вадима не хотели принимать, так как на него не было медицинской карточки, а капитан Крылов, привезший их, сразу же убежал к родственникам. Друзья Вадима уговорили врачей завести дубликат карточки. Вадим сдал анализы, и у него оказалась очень плохая моча. Врачи поликлиники сразу же выписали ему направление в госпиталь. Это был тот момент, когда жизнь мальчика можно было спасти. Ребята уже было собрались сами ехать в госпиталь, но решили дождаться Крылова. Но капитан Крылов, оказывается, забыл его продаттестат. Поэтому вместо госпиталя 50 километров на холодной машине опять ехали в часть. Там Вадим еще неделю мучился в санчасти, выполняя одновременно обязанности почтальона. И только когда ему стало совсем плохо (он стал терять сознание), парня отвезли в госпиталь Комсомольска, там, проведя обследование, увидели, что дела плохи и, не желая брать на себя ответственность, отправили солдата на поезде в Хабаровск, в окружной госпиталь.
А дни жизни Вадима до прохождения «точки возврата», уже были сочтены. Пока довезли до Хабаровска, пока проводили исследования, стало уже поздно. Печень, пораженная циррозом, буквально распалась, остались одни узлы. Спасти Вадима стало невозможно.
Все это Алексей Михайлович узнал, собирая информацию по крупинкам из различных источников. Но доказать ничего не смог. В нашей стране врачей не судят за убитых ими пациентов, особенно военных врачей. Если бы судили – ни одного врача бы не осталось. Как говорят у нас в народе: «У каждого врача свое кладбище»…
Еще в 1985 году на призывном пункте один майор сказал Алексею Михайловичу интересную фразу: «Дети были ваши, а сейчас стали наши, что хотим, то с ними и сделаем». И действительно, сделали все, что хотели! А что получили родители за то, что их дети стали собственностью военной системы? Они получили полное одиночество, их оставили без детей и без внуков, бросив им как подачки ничтожные пенсии, им завязали глаза и заткнули рты, бросив умирать в страшную , одинокую старость.
Алексей Михайлович до сих пор считает, что его Вадика убили. А ведь действительно, можно убивать по разному. Можно действием, а можно бездействием, можно хладнокровной жестокостью, а можно хладнокровным равнодушием, невниманием, преступной халатностью. Как можно не видеть, как человек изо дня в день страдает, как его тело накачивается жидкостью, как печень перестает функционировать. «Слоновая болезнь», шутили врачи из медсанбата? А какая болезнь у них? Преступное равнодушие? Поголовное головотяпство?
Да, Вадим Серебряков был убит, хладнокровно и равнодушно убит системой, для которой простоя солдат не человек - он меньше букашки, хуже скотины. За скотиной хоть ухаживают и берегут ее. А солдат, он что? Расходный материал! Загубят одного, на его место пришлют другого. И совесть не замучает. На каждую загубленную душу совести не хватит. А начальство и военная прокуратура всех рангов – прикроют, отмоют и защитят. Они ведь тоже подельщики, тоже косвенные виновники. Они тоже убийцы.

Прикрепления:

тот, кто ищет, тот добьется!!!