Когда несколько лет назад Дмитрий Медведев основал так называемую Комиссию по противодействию попыткам фальсификации истории, одни увидели в этом голую оруэлловщину, другие сочли, что это вполне логичный шаг в «эпоху Бронзового солдата». Но мало кто сомневался, что это продукт не для внутреннего потребления. И я до недавнего времени, как и многие, был уверен: уж внутри-то страны некого убеждать ни в оценке роли русских во Второй мировой вообще, ни в правильном отношении к ветеранам в частности. Никогда, положа руку на сердце, в умах наших людей ничего в этом отношении не менялось: с 1945 года и по сей день. Внешне стрелка идеологического компаса могла вертеться как угодно. Хоть Сталина развенчивай на ХХ съезде, хоть суд над коммунистами готовь вскоре после XХVIII съезда, но война оставалась единственным, в чем никто никогда не усомнился.
Сейчас даже самому кажется странным, что, когда мне было лет четырнадцать (то есть в середине 90-х), я зачитывался «историческими бестселлерами» Виктора Суворова только потому, что они стояли в каждом магазине на каждой полке: в них многословно и многотомно доказывалось, что Советский Союз то ли подтолкнул Германию к войне, то ли вообще сам ее начал, уже не помню. Вот видите, ничего не осталось в памяти. Разве что вся эта волна разоблачений (или «разоблачений») породила у меня да и, наверное, у многих такое примерно отношение: пофиг, что именно и как именно было на самом деле. Есть вещи, о которых я не буду думать по-другому, и мои дети не будут думать по-другому. И когда у меня будет четырнадцатилетний сын, в моем доме не будет книг Виктора Суворова, хоть мне и наплевать, в чем он прав, а в чем нет.
К чему это многословное вступление? Уж никак не ожидал, что безусловное почитание ветеранов в нашем обществе даст течь. И после чего? Не после брожения в умах двадцатилетней давности, когда актер и фронтовик Георгий Юматов застрелил гастарбайтера, заявившего ему по пьяной лавочке: а что, папаша, воевал бы ты за немцев — и жил бы сейчас по-человечески. А в наше время, когда немногих оставшихся ветеранов государство готово носить на руках.
На днях пил чай с пожилой дамой, которая написала нечто вроде эссе о том, как город выглядел в военные годы глазами ребенка. На уровне: а где сейчас гостиница, а там висел плакат, а в кинотеатре шел агитсборник № 4, а мама иногда ночевала на заводе, и хлеба было мало. Эссе, как выяснилось, было написано с прицелом. Дама завела разговор: а вот на Украине, мол, есть специальное понятие в законе — «дети войны», им положены льготы... А у нас... Я сочувственно кивал до тех пор, пока не раздалось в буквальном смысле шипение:
— А в соседней квартире живет... Ветеран, называется... Вы знаете, какая у него пенсия? А у меня? А какой он, к черту, ветеран? На три месяца последние попал на войну... Да ничё там не воевали уже... Да он в бою-то, поди, не был... Зачем ему назначены такие деньги?! Я тут на лекарства наскребаю, а он по рынку ходит, сама видела, не знает, что еще купить...
Этот страстный монолог меня ошеломил — и своей явной низостью, и тем, что сегодня эту низость готовы произносить пол-России. Что, скажете, не так?
А разве не сегодня разрастается эта новая кухонная идеология, основной тезис которой «настоящих ветеранов уже не осталось»? Все эти разговоры: те, кто отвоевал Победу, поумирали давным-давно, сегодня в «приравненных к ним лицах», то есть в фальшивых ветеранах, ходят едва ли не все поголовно, кто достиг половой зрелости к началу войны...
Причем ладно бы, если бы эта идеология была только кухонной. К сожалению, доводилось слышать отголоски и в других, гораздо более серьезных, местах. Когда опять же несколько лет назад и опять же Дмитрий Медведев распорядился без очереди переселять ветеранов из аварийного и ветхого жилья, многие обращения такого рода принялись изучать под лупой.
Помню, обратился в редакцию местной газеты фронтовик, которому шел девяносто второй год, а жил он с дочерью и ее семьей в каком-то подобии барака (точно помню, что квартира была без ванной). Письмо по его просьбе написала дочь. Этот факт очень не понравился в ведомстве, куда я отправился за комментариями. Мол, ну конечно: дети хотят улучшить свои жилищные условия, прикрываясь стариками. Чиновник смотрел на меня чистыми голубыми глазами, в которых явственно читалось: ну вот умрет этот старик еще на стадии оформления или чуть позже, какой смысл ему дергаться? Только если аферой заправляет дочь. Коварная (и, вероятно, тоже уже пенсионного возраста) женщина, также прожившая всю жизнь в бараке.
Представляю шипение какой-нибудь ее соседки: «Ну конечно, мой-то отец не дожил, а эта пользуется, подфартило...»
И это довольно жутко. Что все свелось к категориям «дожил — не дожил», «кровь проливал — в учебке болтался», «Берлин брал — отсиживался на Дальнем Востоке» и далее до бесконечности.
Подумалось однажды: как не повезло в старости тем, кто пришел с войны, — последние годы их активной, еще полноценной жизни пришлись на перестроечный слом, чехарду и нищету. Но теперь я готов добавить: впрочем, они хотя бы не застали более сытой эпохи, когда благодарные потомки принялись заглядывать в их кошельки. Более сытой эпохи — не для всех. Вот корень проблем.
Из детской песенки все знают, в каких случаях собака бывает кусачей; не то чтобы мы не привыкли к тому, что принято называть «социальным неравенством», но к наличию в природе «новых русских», «олигархов» и прочих более или менее былинных персонажей люди относятся более или менее нейтрально. А вот к внезапному «возвышению» своих соседей, коллег, даже близких — очень болезненно.
Помните же наверняка, как поднимали зарплаты врачам-терапевтам. Сколько было шума! Как негодовали врачи-специалисты! Помню, как ругалась знакомая ЛОР, говоря о товарке, с которой проработала лет двадцать: «Она же ничего не знает, только выписывает всем подряд оксолиновую мазь да всякие справки знакомым штампует — кому в бассейн, кому в институт... Небесплатно». Десяти тысяч рублей (а сколько там, разве больше было?) — новой разницы в зарплате — хватило, чтобы добрые отношения сменились на такие.
И сегодня, когда говорят, что под Россию закладывается межнациональная мина или еще какая-то, можно разглядеть и еще одну. Детонатор работает четко. Поступают деньги от углеводородов. Слишком мало, чтобы размазать тонким слоем на всех. Избирается одна группа. Допустим, сейчас — кадровые военные, сотрудники силовых структур и военные пенсионеры. Избирается, может быть, исходя из каких-то тактических задач. Допустим, звучит мнение, что в условиях политической «напряженки» и тысяч людей на площадях власть считает нелишним задобрить тех, чьими силами эти тысячи будут сдерживаться — в случае чего. Этой касте заметно прибавляют зарплаты и пенсии. И получаем бесконечное воспроизводство этого взаимного раздражения. По модели «терапевты — специалисты». Или: ветераны — неветераны...
Но ветеранов Великой Отечественной войны, конечно, жалко больше других.
Святые люди.
Шепота за спиной и косых взглядов они уж точно не заслужили.
