До 10 декабря 2011 г. этот вопрос как-то неловко было даже задавать, ибо ответ на него был обиден, но понятен. Слово "холоп" прямо на наших глазах превращалось в синоним слов «народ» или «граждане». И, в общем, нельзя было не признать, что оно вполне точно подходило для обозначения всех тех, кто молчаливо проглотил фальсификации выборов в 2007 г., подтасованных в пользу Единой России. Продлив беззаботную жизнь режиму еще на четыре года, те выборы отняли эти годы у всех остальных, у нас с вами.
«Расступись, холопы, барин едет!», «Кто мы, холопы или налогоплательщики?», «Паны дерутся, у холопов чубы трещат», "Генетические холопы" - такими комментариями относительно самых разнообразных событий внутриполитической жизни или бытовых сцен полон Интернет. Теме российского холопства посвящены форумы, блоги, потешные конституции, высмеивающие бесправие граждан.
Чтобы освежить языковую интуицию, напомню, что означает слово холоп. По Русской правде, холоп был бесправен, как вещь, которую можно продать, купить, избить, а убийство холопа не являлось преступлением. Понятно, что у холопа не могло быть ни имущества, ни чувства чести, ни чувства собственного достоинства, почему это слово и до сих пор считается оскорбительным и ругательным.
О том, насколько понятие "холоп" прижилось в современном русском, лучше всего свидетельствуют недавние слова главного режиссера режима, Никиты Михалкова:
«А пусть мне в лицо кто-нибудь скажет из тех, кто за глаза негатив пишет, что плохого я ему сделал? Барин. Что такое барин? Человек, который вкладывает в слово «барин» отрицательный смысл, он по сути своей холоп, раб».
Важно не просто то, что одна часть общества стала примерять на себя - пусть пока иронически, с обидой и чувством протеста - отребья холопства. Важно то, что есть и другая часть населения, которая, как видно из высказывания этого служителя путинской музы, с удовольствием видит себя барами, натурально, перспективными владельцами этих самых холопьев.
Cлова «барин» и «боярин» - не единственные самоназвания, нравящееся правящему классу нашей «суверенной демократии». Чиновники, например, с удовольствием пользуются понятием «люди государевы», в особенности в ситуациях, когда они хотят уклониться от ответственности за непопулярные решения, как, например, случилось, когда при строительстве башни Газпрома в Петербурге была уничтожена древняя крепость Ниеншанц. «Государевым человеком» можно назвать губернатора:
« Когда убили Цветкова, губернатора Магаданской области, - это был один период, а сейчас наступил другой. Теперь это люди государевы, и Путин это демонстрирует», - комментировали это событие в 2005 г.»
Государем при этом является, конечно, Путин - не важно, в какой должности - президента или премьер-министра (например: «У многих корпораций пока еще есть шанс войти в президентские проекты и тем самым оказаться в привилегированном положении «государевых людей»).
Неудивительно поэтому, что писатели и политики, журналисты и бизнесмены, активисты движения «Наши» и лидеры оппозиции, интеллектуалы и правозащитники, называют современную Россию Средневековьем. С точки зрения писателей, Средневековье - вовсе не прогноз о грядущей экономической отсталости России. Напротив, средневековые нравы и обычаи резко контрастируют с воображаемыми сверхтехнологиями будущего. Предвосхищая программу модернизации Медведева, писатели иронически показывали, что идея технологически развитой державы может прекрасно сочетаться со средневековым общественным устройством, как, например, в романе Владимира Сорокина «День опричника». В интервью Сорокин так пояснил смысл этой метафоры:
«Наш нынешний строй я бы назвал просвещённым феодализмом. Феодальное сознание в России не изжито, власть нынешняя этим активно пользуется. Иван Грозный выстроил пирамиду российской власти, она стоит до сих пор. В советское время на ней написали «Наша цель - коммунизм!», сейчас её облицовывают высокотехнологичными материалами. Но сердцевина всё та же: президент ощущает себя государем, губернатор - феодалом, силовик - опричником, гражданин - холопом».
Тогда как другой писатель, В. Пелевин, вложил в уста своей героини-оборотня размышления над эстетическими различиями, в силу которых, например, императорская Россия не может быть использована современной российской властью в качестве достоверного культурного символа для создания своего образа, а период феодализма, напротив, может:
"Я давно заметила одну китчеватую тенденцию российской власти: она постоянно норовила совпасть с величественной тенью имперской истории и культуры, как бы выписать себе дворянскую грамоту, удостоверяющую происхождение от благородных корней - несмотря на то, что общего с прежней Россией у нее было столько же, сколько у каких-нибудь лангобардов, пасших коз среди руин Форума, с династией Флавиев. (...) Наверное, дело было в неверном выборе эпохи для референций. Следовало обращаться не к имперским орлам, а к феодальным летописям. Там легче было бы найти маячки: Борис Большое гнездо, Владимир Красная Корочка...» (Пелевин В.О. Священная книга оборотня. М, 2005. С. 87).
А разыгранная в антураже современной Москвы драма Пушкина «Борис Годунов» в недавнем фильме Владимира Мирзоева, где появляются Пимен с "MacBookом", бояре на мерседессах, стрельцы со смартфонами - вызывает, по словам критиков, исключительное чувство достоверности.
Журналистам тоже трудно обойтись в новостях без средневековых аллюзий. Например, отставка Лужкова с поста мэра Москвы комментировалась так:
«Сдается, что ушедший в отставку Юрий Михайлович Лужков был великим мастером феодальных интриг, настолько успешным, что, как какой-нибудь герцог бургундский, не на шутку встревожил верховную власть. Однако снятие крупнейшего феодального барона - в целом шаг положительный (...)».
Естественно, понятие «феодализм» используется критиками путинского режима, которые называют его «военно-полицейским феодализмом», «феодальным режимом», «феодально-совковым государством», «феодальным обществом», подчеркивая отсталость, господство социальной несправедливости, упадок культуры и образования [1].
Но читателю будет полезно узнать, что у Средневековья как политического проекта есть активные сторонники, которые уверенно примеряют на российское будущее «категории средневековой культуры». На вопрос о том, холоп ли гражданин? - Александра Дугин и его последователи отвечают однозначно положительно. Они всерьез ратуют за превращение России в феодальное сословное общество с жесткой сословной иерархией, где православие станет единственной и безраздельно господствующей идеологией, а церковь - главным образовательным институтом. Характерно, что их проекты о том, как сделать телезрителей лично зависимыми, открыто излагаются на телеканале государственной компании, существующей на деньги налогоплательщиков.
Конечно, дело не просто в названиях , и даже не в футуристических проектах околокремлевских идеологов. Налицо целый ряд вполне впечатляющих социальных и политических симптомов, которые активно обсуждаются экспертами и общественными деятелями. По данным политологов, сегодня Россией правит 50 семей. "Это семьи чиновников администрации Путина, друзей Путина, чиновников президентской администрации и некоторых бизнесменов", - рассказывает Марина Литвинович, главный редактор портала BesTToday.ru. Алексей Навальный считает, что в России происходит формирование феодального режима, когда «госкомпании превращаются в личную собственность чиновников (через назначения на руководящие посты) их детей.» Такое же впечатление давно сложилось и у внешних наблюдателей: «В путинской России система взяток и кумовства практически находится на средневековом уровне, проникая во все аспекты жизни. За шесть лет президентства Владимира Путина Россия претерпела неявную, но резкую эволюцию - от обычного авторитаризма до того, что можно описать как современный феодализм» - пишет Newsweek.
Хроника происшествий все чаще возвращается к теме возникновения сословного общества в России. ФСБ, армия, полиция - вот сословия, которые постоянно конфликтуют из-за нарушения их привилегий и между которыми идет торг за ресурсы. Перед силовиками - в частности, полицией, - рядовой житель России, не обладающий «непроверяхой», чувствует себя столь же незащищенным, как земский чувствовал себя перед опричникам. Особенно показательны судебные иски, в которых полиция пытается доказать, что она является «особой социальной группой». Напомню лишь эпизод с обвинением по статье «Хулиганство по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы», предъявленным художникам из группы «Война», где социальной группой были названы сотрудники милиции [2].
Вопрос о средневековом, феодальном характере современной России - важная тема общественных дебатов. Об этом свидетельствуют интернет-форумы с характерными названиями: «Россия феодальное общество. Обсуждаем. Форум» или «Демократии в России нет! Россия - страна феодальная! » Блоггеры убеждены в том, что в России уже наступил феодализм: только одни интернет-блоггеры призывают «не пытаться напрямую разрушить феодализм в России, ибо это приведёт к гражданской войне», а другие утверждают, что «Россию погубит сложившаяся феодальная система». Как показывают фокус-группы, начиная с лета 2010 года отзываться о существующем режиме как о феодализме, критически противопоставляя его демократии, стало массовой тенденцией.
Демократический протест на Болотной и на проспекте Сахарова стал протестом против «феодализма» и «Средневековья», свидетельствующим о том, что диагноз «холоп» многим гражданам ставить явно преждевременно. Слово «демократия», которое удалось превратить практически в ругательное, снова обрело свое подлинное позитивное звучание. Это случилось, когда альтернатива демократии, названная «феодализмом» или «Средневековьем», сделалась конкретно ощутимой в повседневности, осязаемой политической перспективой. Тогда политический протест стал прямо расцениваться как «протест против сословного общества».
Пришла пора разобраться, что же значит это российское постмодерное Средневековье? Действительно ли «в России наступает феодализм», и она «скатывается в Средневековье»? Так сказать, «время истории потекло вспять», как могут подумать сторонники идеи «догоняющей модернизации»? Может, мы чего-то опять «не догоняем»?
Спору нет, распространенность средневековых понятий и аллюзий свидетельствует о серьезных изменениях, происходящих в России. Но, при всем сходстве отдельных черт российской современности с феодальными или средневековыми, и несмотря на открывающееся широкое поле для пародии, эти процессы по сути имеют мало общего с феодализмом. Так же мало, как имел с феодализмом социализм, несмотря на традицию называть, например, отношения советского начальства к подчиненным «феодальной зависимостью». Феодализм служит скорее возвышающей метафорой, которая таит более серьезные - и более грозные, но вовсе не средневековые по сути - симптомы перемен.
На мой взгляд, сходство с феодальными, средневековыми практиками вызвано, прежде всего, сходством норм и «законов» криминальной среды, зоны, с практиками варварских племен. На удивительное родство «законов зоны» с отдельными формами организации советского общества, с одной стороны, и формами социальной организации племен древних германцев, описанных Тацитом, с другой, обратил внимание в своей книге «Путешествие в перевернутый мир» знаменитый археолог Лев Самойлович Клейн, осужденный по подложному обвинению в начале 80-х гг.
Важно понимать, что говоря сегодня о феодализме или Средневековье в России, мы стремимся выразить смыслы, не имеющие отношения к реалиям этих эпох. Этот новый тип общества, имеющего отдельны черты сходства с феодализмом, но не исчерпываемого феодальными аллюзиями, я предложила назвать Готическим обществом [3]. Его главная особенность - превращение законов криминальной среды, зоны, в основу общественной жизни, подмена «понятиями» зоны понятий гражданского общества, и формирование, в качестве нормы, особого отношения к человеку.
Здесь следует дать слово специалисту по вопросу, а именно, председателю конституционного суда РФ В. Зорькину, который с 2003 г. визировал изменения в Конституции, узаконившие авторитаризм. В отличие от писателей или даже политиков, председатель конституционного суда - практик, имеющий все профессиональные основания судить о том, в каких отношениях находятся криминал и общество, нормальная жизнь и зона в современной России. Так вот, он тут недавно обнаружил факт, известный всем россиянам по собственному опыту, а именно, что криминальная среда превращается в норму социальной жизни в России:
«Криминал подрывает основы нашей хрупкой правовой системы, основы нашей социальной, политической и экономической жизни. (...) Он разлагает ткань нашего весьма незрелого гражданского общества. А порою - что греха таить - и выступает в качестве соискателя на роль социального начала, подменяющего собой гражданское общество. (...)»[4].
В своей речи он приводит вполне конкретный пример:
«Почему я обращаю внимание именно на дальневосточный "Общак"? Потому что там лидеры ОПГ не только взяли под контроль основные сферы бизнеса в регионе, но и практически "пропитали" собой значительную часть органов власти. И при этом - вот что особо важно! - много лет практически без какого-либо противодействия власти выращивали себе "криминальную смену". Создавая под руководством уголовников со стажем "летние лагеря" для подростков из неблагополучных семей... Беря фактически под свой криминальный контроль множество средних школ и техникумов и в малых поселках, и в крупных городах.»
Зорькин, конечно, не заметил, как страна дошла до жизни такой, как и почему она впала в состояние умственной расслабленности, гражданской невменяемости и политической летаргии, о чем так точно выразились Поэт Быков и Гражданин Ефремов: «Да больше, чем пол страны у нас поголовно овощи!»
Реабилитация сталинизма, советского режима и его наследия - краеугольные камни политики памяти последних 7 лет - имели важный практический смысл: они санкционировали превращение зоны, при сохранении политического руководства страной за КГБ, в основу жизни российского общества. Они создали оптимальные условия для того, чтобы преступления сталинизма предстали в виде нормы, а нормы жизни криминальной среды - основой для управления общественными институтами и распределения богатств. Криминализация и коррупция - основа нынешнего режима - стала превращать зону в социальную ткань общества.
Об этом замечательным образом периодически проговариваются высокопоставленные чины, как это случилось недавно с начальником криминальной милиции Калиниградской области Юрием Декасовым, который на пресс-конференции заявил, что в Калининградской области нет "смотрящих" за отдельными районами: "У нас в Калининградской области никогда не было "воров в законе". Зачем "смотрящий", если у нас есть губернатор, представитель президента Российской Федерации? Ему государство велело смотреть». Как на знаменитом рисунке Рене Магритта «Это не трубка», изображающем трубку, начальник криминальной полиции, не способный выражаться иначе, чем на воровском жаргоне, отрицая факт проникновения «воров в законе» в управление областью, непосредственно отождествляет с ворами в законе представителей государственной власти и президента.
Но самое главное состоит, пожалуй, в другом. Практики постсоветского авторитаризма помогли оформиться особому отношению к человеку - рядовому члену российского общества. Феодальные аллюзии в социальной терминологии - слова «холоп», «барин» - свидетельствуют о пересмотре представлений о границах личной свободы и о распространившемся ощущении о идущем политическом и социальном порабощении граждан. Речь идет уже не просто об отношении к рядовым гражданам как к низшей и бесправной касте, не просто о делении на «братву» и «ботву», а о радикальной и решительной дегуманизации самого понятия человек. Политика памяти, стремящаяся представить советскую историю как основу национальной гордости, привела к притуплению морального чувства. Нежелание осудить преступления советской власти, помноженное на глубоко укорененную советскую традицию инструментального отношения к человеку, создало почву для отношения к гражданам не просто как к «недочеловекам», но как к инструменту и добыче. Здесь снова следует передать слово эксперту по вопросу, все тому же Зорькину:
«Ибо граждане наши (...) поделятся на хищников, вольготно чувствующих себя в криминальных джунглях, и "недочеловеков", понимающих, что они просто пища для этих хищников. Хищники будут составлять меньшинство, "ходячие бифштексы" - большинство. Пропасть между большинством и меньшинством будет постоянно нарастать»/
Поэтому когда на митинге 24 декабря прозвучали слова о возвращении гражданам чувства собственного достоинства, о том, что позорно жить в стране, где неприлично быть порядочным человеком - не берущим взяток, не участвующим в коррупции и криминале, - стало очевидно, что в России граждане не желают закрепощения. Тот волнующий факт, что сегодня, в отличие от известной драмы Пушкина, народ не безмолвствует, означает, что ответ на вопрос «Холоп ли гражданин?» - звучит уже не так безнадежно однозначно, как он звучал еще две недели назад.
Надо помнить, что мы боремся сегодня не только за искоренение зоны как основы постсоветского общежития, но и за возрождение уважения к человеку и ценности человеческой жизни. Чтобы остановить процесс расползания зоны по стране, потребуется многодневная кропотливая работа, из участия в которой должны быть исключены живые носители криминальных практик нынешнего правления. Тем более важно понимать, что гражданскому обществу противостоит не только государственный аппарат и/или ФСБ, но и его метастазы на разных уровнях - на предприятиях, в банках, в университетах. Что делает гораздо более серьезной предстоящую борьбу.
Поэтому в особенности хочется пожелать всем гражданам счастливого и удачного антифеодального года!
