С приходом в Минобороны Сергея Шойгу появилась надежда на здравый смысл, и часть уничтоженных вузов сейчас восстанавливается. Но заняты этим часто те же люди, что вчера их и уничтожали. Они, как и раньше, готовят решения, каким вузам быть, а какие, как академии Жуковского и Гагарина — альма-матер российской авиации — восстановлению не подлежат. С этим не согласен профессорско-преподавательский состав прославленных вузов. И преподаватели обратились в «МК», чтобы доказать: академии, без которых у ВВС нет будущего, могут и должны быть восстановлены.

Вот цитата из письма преподавателей бывшей академии ВВС в Монине главному редактору «МК» Павлу Гусеву:

«...силы, затеявшие уничтожение нашей академии, на данном этапе не допускают нас к С.К.Шойгу, всячески препятствуют доведению до него истинной информации о состоянии данной проблемы и в противоборстве не брезгуют даже представлением со своей стороны ложной информации по реальной обстановке, связанной с академией. К сожалению, эти силы представлены действующими, находящимися на высоких воинских должностях людьми: заместителем министра обороны Панковым, главнокомандующим ВВС Бондаревым, бывшим главкомом ВВС, а в настоящее время военным советником Зелиным, недавно назначенным начальником ВУНЦ ВВА «ВВА им. проф. Н.Е.Жуковского и Ю.А.Гагарина» (г. Воронеж) Зибровым. В настоящее время на объектах учебно-материальной базы академии в г.п. Монино проводится капитальный ремонт, который близок к завершению. Воинские части, временно передислоцированные в академию, покинули ее объекты и территорию г.п. Монино. ...Научно-педагогический потенциал с минимальными затратами мог бы приступить к работе».

Кто постарше, помнит, в советские времена в газетах была такая рубрика: «Письмо позвало в дорогу». Вот и я по заданию редактора отправилась в подмосковное Монино, на встречу с авторами письма.

***

На КПП академии, где была назначена встреча, стояла звенящая тишина. Как на кладбище. Еще несколько лет назад здесь — а мне тут приходилось бывать не раз — все выглядело иначе. По чистым аллеям вышагивали статные летчики, о чем-то шумно спорили группки смуглых иностранцев, мелькали лампасы и погоны, а на погонах: звезды, звезды... Исключительно крупные. Лейтенантских днем с огнем не найти — ведь учила и училась тут элита ВВС, которой в «новом облике» армии места не нашлось.

В 2008 году реформаторы перевели из Москвы в Монино инженерную академию Жуковского, объединив с академией Гагарина (видимо, столичная земля была им нужней). Этот гибрид прозвали академией Жугарина. Но в 2011-м закрыли и его, отправив то, что осталось, в Воронеж, в авиационный университет, который назвали военно-учебным научным центром (ВУНЦ).

— На нашу территорию покушались давно, еще до Сердюкова, — говорят преподаватели, к назначенному сроку подтянувшиеся к КПП. — В 2004-м наш аэродром — огромное поле в 70 гектаров — вдруг огородили бетонным забором. Мы удивились: зачем? Начальник академии только отмахивался: занимайтесь учебным процессом, наукой, а в это дело не лезьте! Но народу-то рот не закроешь… Выяснилось, что главком ВВС, им тогда был Владимир Сергеевич Михайлов, подружился с женой Лужкова — Батуриной. То ли дома здесь собрались строить, то ли площадку для бизнес-авиации, но не успели — власть переменилась. Но планы «прихватизации» остались. С тех пор нас уже толком не финансировали, учебная база приходила в упадок, и когда пришел Сердюков, ему доложили: в Монино 70% базы устарело, средний возраст преподавателей — в основном кандидатов и докторов военных наук — 67 лет.

— Разве у нас много 30-летних докторов?

— Вот именно! Если по-честному, докторскую степень годам к 60 только и получишь.

— Устаревшая база тоже не аргумент. Ее дешевле обновить, чем уничтожить, и потом создавать на новом месте с нуля. С такой логикой и армию надо распустить: оснащение плохое, техника старая…

Приказ Сердюкова о переводе академии в Воронеж ударил в Монине по каждой семье, ведь поселок по западным стандартам — это университетский кампус, где все кровно связано с образованием и наукой. Мне неоднократно приходилось видеть, как монинцы пытались отстоять свое право на труд то в Общественной палате, то в Комитете по обороне. Но это был диалог слепого с глухим. Запомнилось, как в Госдуме они доказывали реформаторам: вы уничтожаете учебную базу, научную школу! На что госпожа Приезжева, рулившая при Сердюкове военным образованием, говорила: «Что вы волнуетесь? Поезжайте в Воронеж, посмотрите, какой мы там бассейн построили».

Может, она не знала, что в монинской академии тоже есть бассейн, но здесь его никогда не считали главной достопримечательностью.

— Посмотрите сюда, — один из преподавателей указывает на высокое здание, — тут были реальные командные пункты объединений, полков… Целый семиэтажный корпус. В Воронеже их нет, и перевезти невозможно. Можно только сломать. Часть уже сломали. Часть утащили. Пока не все.

***

Как спасали корпуса от разграбления, знает генерал-лейтенант Иван Найденов — в недавнем прошлом замначальника академии по учебной и научной работе, доктор военных наук, профессор, академик, а ныне глава городского поселения Монино. Он говорит:

— Пошел во власть, когда в 2011-м узнал про Федеральный закон о передаче имущества и земли военных городков муниципальным образованиям, так как понял: придут чужие — территорию академии распродадут вместе с нами.

— Сердюковские ребята знали: Найденов не даст им развернуться, — поясняет один из преподавателей. — Они решили схитрить, потянуть время. И появился приказ Сердюкова о передислокации на фонды академии 17 воинских частей: полка ВДВ из Медвежьих Озер, связистов из Электростали…

— Но зачем?

— Как же! Во-первых, чтоб заполучить лакомые куски земли на их прежних местах. Во-вторых, если обозначить базирование тут, ни земли, ни объекты академии не отдадут муниципалитету.

— Я очень благодарен нашим десантникам, — говорит Иван Найденов, — когда им приказали перебазировать сюда полк, я убеждал их начальника штаба Николая Ивановича Игнатова и командующего Владимира Анатольевича Шаманова, что в зиму нельзя переезжать. Они согласились. Имитировали переезд. А Шаманов пошел к Сердюкову и выбил 250 млн на ремонт наших помещений. Благодаря ему на зданиях перекрыли крыши, начали ремонт внутри. Ну а пока делали, пришел новый министр.

— Тут в Минобороны все вдруг сразу поняли, — иронизируют монинцы, — перебазировать сюда части — величайшая глупость. И 20 декабря 2012 года все части одновременно уезжают, оставив корпуса без единого солдата и офицера.

— Узнав об этом, — возмущается Найденов, — я отправил телеграмму губернатору, прокурору и министру Шойгу, где просил разрешить охранять академию своими силами, чтоб не дать ее разграбить. Мы держали тут оборону, пока в Минобороны не решили наконец этот вопрос. Тогда я дал на объекты тепло и до сих пор даю, хотя «Славянка» с Оборонэнерго за это ни копейки не платят. Но отремонтированные да теплые здания лет сто еще простоят! В душе у меня теплится надежда, что академию все же вернут. Это было бы по-государственному.

— Надежда? Не уверенность?

Генерал мнется:

— Есть решение открыть здесь президентский кадетский корпус на 840 человек. Ну а моя задача: не дать городку умереть. Корпус — это порядка 4 тысяч рабочих мест. У меня ведь сотни кандидатов, доцентов, докторов, академиков бродят по Монину, не зная, куда приложить свои руки и головы.

— Значит, академии все же конец...

— Нет! — горячится Найденов. — Она должна быть здесь, где земля пропитана духом авиации, где выросло 768 Героев Союза и России, 39 дважды Героев и один — трижды. С 2000 года тут работает общеобразовательная школа-интернат с первоначальной летной подготовкой. А если еще будет кадетский корпус, мы обеспечим абитуриентами все училища ВВС!

— Воронежский ВУНЦ например...

— Его тоже. Он очень даже хорош для подготовки курсантов. Как училище. А на академию не тянет. Все 57 научных направлений бывших академий Жуковского и Гагарина остались здесь. В Воронеж не поехал ни один доктор военных или технических наук. Туда погнали служить адъюнктов. Здесь же осталось более 300 кандидатов военных наук и порядка 20 докторов. И это только в Монине. А в Москве, из академии Жуковского, еще более 40 докторов и 300 кандидатов.

— Зачем они, если в Воронеже, говорят, учить будут по-новому — на компьютерах?

— Чушь! Тогда бы любой мальчишка, что играет на компьютере, смог летать. Мы учили офицеров с должности замкомэска и выше — готовили руководящий состав ВВС. Командира только на компьютере не подготовишь. В Воронеже есть техника, интерактивные доски, а лекции кто читает? Слушатели говорят: нонсенс, мы офицеры, приезжающие из войск, знаем больше, чем эти учителя!

— Там не хватает кадров оперативно-тактического профиля. Их доктора наук в основном защищались в местном педагогическом университете. Как же им взращивать докторов военных наук?

— Главкомат ВВС с их педагогами уже накололся: ВУНЦ дали задание провести оперативно-тактические исследования. Там бумагу покрутили, повертели и отписали в 30-й институт. Им отвечают: у нас оперативно-тактического направления нет — и снова отправляют документ в Воронеж. А раньше мы эти работы проводили. С нас начинались новые самолеты, АСУ, вооружение. В Воронеже кому это делать — педагогам?

***

Пока мы стояли у КПП (внутрь нас не пустили, начальство запретило проход и общение с прессой), к нам пару раз подходили офицеры. Один из них, узнав, кто я и откуда, возмутился: «Не пускают внутрь?! Сейчас...» Через пять минут мы были на территории академии, где в первом же здании предстала грустная картина разрухи: облупившиеся стены, разбитая мебель, на грязном полу — офицерская фуражка… Наверное, так выглядели советские учреждения военных лет в период эвакуации.

— Здесь не везде так, — улыбнулся наш провожатый и показал фотографии, где запечатлен свеженький ремонт, сделанный десантниками. — Кстати, пару месяцев назад, — сказал он, — в главном штабе ВВС Шойгу докладывали о ситуации с Монином, показывали снимки угробленных зданий, а этих фото с ремонтом не показали.

— Почему же?

— Кое-кому наверху выгодно создать образ полной безнадеги. Дескать, Монино восстановлению не подлежит, выбора нет — только Воронеж.

— Какой им интерес?

— У нас на этот счет тоже есть вопросы. Например, почему все деньги, выделенные на объединение двух академий, шли только в Воронеж? В том числе и последние 8,5 млрд рублей? Почему в ВУНЦ по-прежнему не хватает площадей для обучения, хотя при Сердюкове средства под строительство туда шли огромные? Называют от 28 до 40 млрд рублей. В какой воронежский банк они поступали? Случайно, не в тот, к которому, по нашей информации, имеет отношение брат генерала Зиброва — начальника ВУНЦ? Почему весь личный состав монинской академии вплоть до 28 ноября прошлого года денежное довольствие получал по карточкам именно в воронежском банке? И главное: начальником академии ВВС всегда был человек в статусе зама главкома, который командовал авиационными объединениями, участвовал в боевых действиях и не по учебникам знал, как учить летчиков боевому применению авиации. Но чему их может научить тыловик?

— А Зибров тыловик?

— Геннадий Васильевич Зибров — заслуженный военный специалист РФ (не заслуженный военный летчик. — О.Б.), доктор педагогических наук, профессор, почетный гражданин города Воронежа. Но каким бы почетом его ни окружали, по статусу он не может готовить летных командиров.

— Так вроде он выпускник вашей академии?

— Да, мы Зиброва знаем хорошо, — улыбается один из его бывших преподавателей. — Действительно, он наш ученик. Первый раз, когда поступил к нам, его в 95-м отчислили за неуспеваемость. Потом опять взяли, заочно. Тогда уже он окончил академию с отличием. Парень-то он хваткий, но не летчик, а тыловик-кадровик.

— Как же кадры пропустили тыловика на летную должность?

— Пропустили? — смеются военные. — Да они сделали все, чтоб он ее занял! Ради этого главный кадровик Горемыкин даже «клетку» начальника ВУНЦ утвердил нелетную. Сначала на нее назначили генерала Харчевского. Он летчик, с 1997 года возглавлял Липецкий центр боевого применения и переучивания летного состава. Но ему в Воронеже определили такие условия, что он поерзал-поерзал и ушел. А кадры должность подкорректировали и поставили Зиброва.

— Такие корректировки требуют связей…

— А он их имеет. Вы не знали? Он же родня одного их самых влиятельных замов министра обороны. Они свояки, женаты на сестрах. Потому Зибров и заматерел. Наши товарищи говорят, когда его назначили, он перед личным составом заявил: дескать, некоторым тут не нравится, что я ликвидировал академию Жуковского, Гагарина и перевел все в Воронеж. Но я вам так скажу: был бы Зибров в Саратове, значит, и ВУНЦ был бы в Саратове, а если в Краснодаре — его перевели бы туда.

— И все же главное, — прерывает ветеранов офицер, — что не выполняется распоряжение нового министра обороны Шойгу о преобразовании системы военного образования. Он что сказал? Училища — отдельно, академии — отдельно, а не как сейчас — все в структуре ВУНЦ. То есть нужно восстановить три самостоятельных училища: Челябинское — инженерное, Сызранское — вертолетное, Краснодарское — летное. Короче, надо все разделять. По такому пути идут и сухопутчики, и моряки, а у нас, в ВВС, благодаря товарищу Зиброву и главкому ВВС, процесс тормозится. Вот что в докладной министру пишет статс-секретарь Николай Панков: «По вопросам подчинения отдельных образовательных учреждений восстановлению в качестве самостоятельных вузов и существующих в настоящее время филиалов имеются разные позиции со стороны руководителей заинтересованных центральных органов военного управления. Разногласия по указанным вопросам обсуждаются на совещаниях с их участием и требуют дополнительной проработки».

— Проработки у нас могут длиться годами. Многим ведь теперь надо переждать: свояки, родственники — все хотят удержаться. Они замазаны этими расформированиями, вот и боятся, что их обвинят в связях с сердюковской командой. А так потянешь год-два — глядишь, и возвращать уже некого и некуда.

***

Прохаживаясь по разгромленным зданиям легендарной «гагаринки», я вспомнила, как в августе прошлого года с размахом отмечался столетний юбилей ВВС, в честь которого в парке Победы на Поклонной горе Анатолий Сердюков личным примером должен был вдохновить посадку кленовой аллеи. «Личного примера» не случилось, но в ожидании его под лучами палящего солнца томились военачальники с большими звездами и строй курсантов.

— Мы сюда прибыли в 7 утра, — сообщила девушка из строя.

— Откуда? — поинтересовалась я.

— Из Воронежской академии, мы будущие военные метеорологи.

Ее тут же перебил парнишка-курсант:

— Не из какой не из академии, а из Воронежского учебного центра.

— Не умничай, — осекла его соседка, — недавно мы были Военным авиационным инженерным университетом, а с 5 августа... — она набрала побольше воздуха: — Военно-научный учебный центр военно-воздушных сил военно-воздушной академии имени профессора Н.Е.Жуковского и космонавта Ю.А.Гагарина. (Бедным детям очень непросто было заучить это вымученное реформаторами название — скороговорку для исправления дефектов речи. — О.Б.)

Тут строй по команде двинулся к газону, где под звуки авиамарша военачальники взялись за лопаты. Я подошла к одному из «копателей»:

— Вам не говорили, что летом, в такую жару, деревья не сажают? Они не приживутся, погибнут.

— Что делать, приказано... — обреченно вздохнул генерал. — Надо ж понимать — это дело политическое!

Когда пожухлые саженцы уже торчали в земле, главком ВВС Виктор Бондарев произнес над ними речь: «Новая кленовая аллея (хорошо, не липовая. — О.Б.) долгие годы будет олицетворять силу и мощь российских военно-воздушных сил!»

...Этой весной, накануне 9 мая, я поехала в парк Победы взглянуть на ту кленовую аллею — «олицетворение мощи ВВС». На месте прошлогодней посадки торчали голые прутики. «Мы уж их пересадили, но они все равно болеют», — объяснила женщина, рыхлившая рядом клумбу.

Конечно, болеют... Как наши ВВС. Как вся армия после бездумных сокрушительных реформ, ответственность за которые очень многим сегодня хочется повесить исключительно на Сердюкова. Но в одиночку справиться с разгромом целых видов и родов, училищ и академий ему было бы не под силу. Тут нужны помощники из самих военных, с молчаливого согласия которых (цитируя классика) творились эти реформы.

Такие люди востребованы всегда. При любых режимах и министрах у них, как у тех, кто закапывал в горячую землю беспомощные деревца, есть оправдание: «Что делать... Приказано. Надо ж понимать — дело политическое!»

И пока они у власти, прав главком ВВС: других символов российской военной мощи, кроме кленовых аллей, нам долго еще не видать.