И очень трудный путь к новому облику Вооруженных Сил

Продолжаем знакомить читателей еженедельника «Военно-промышленный курьер» с мнением известных представителей отечественного экспертного сообщества о преобразованиях в армии и флоте России.
Вероятно и маловероятно

Любые рассуждения о военной реформе неизбежно предполагают построение иерархии военных рисков и угроз. При этом следует исходить из того, что публично анонсируемые в различных доктринальных документах приоритеты могут значительно расходиться с истинной иерархией угроз, которая лежит в основе реальных военных приготовлений. Например, в официальных документах отсутствуют упоминания о возможной военной угрозе со стороны КНР, в то время как реальное военное строительство, конечно, не может не учитывать такую угрозу. Впрочем, неправительственные наблюдатели могут быть более свободными в выражении своих представлений о приоритетах военной безопасности.

Выстраивая иерархию военных приоритетов России, следует различать вероятность возникновения вооруженного конфликта и масштабы угрозы, которую такой конфликт несет для жизненно важных интересов страны. Например, наиболее вероятным на сегодня представляется в среднесрочной перспективе конфликт в Центральной Азии, который, затрагивая союзников РФ по ОДКБ, не несет, однако, угрозы жизненно важным интересам самой России (по крайней мере до тех пор, пока под ударом не окажется Казахстан). С другой стороны, конфликт с НАТО, который на сегодня кажется маловероятным, в случае его возникновения может поставить под вопрос жизнь большей части населения России и само существование Российской Федерации как государства. Если за основной критерий брать вероятность вооруженных конфликтов с участием России, то можно выстроить следующую их иерархию.
Конфликты на постсоветском пространстве

1. Слабость беловежской системы. Вся система государственно-территориального устройства, которая сложилась в результате национальной катастрофы 1991 года, нелегитимна, случайна, неустойчива и в этом смысле «беременна» конфликтами. Все постсоветское евразийское пространство остается полем, на котором одновременно присутствует сложная комбинация интеграционных, сепаратистских и ирредентистских тенденций. Практически все 20 лет с момента распада СССР эта система пребывает в состоянии перманентного кризиса, и с уверенностью можно утверждать, что в дальнейшем она обречена на более или менее конфликтную трансформацию.

Конкретные формы этой трансформации могут варьироваться от кратковременной реактуализации замороженных на сегодня конфликтов до полного краха некоторых постсоветских государств. При этом любой конфликт на постсоветском пространстве с высокой, если не стопроцентной вероятностью повлечет за собой вмешательство России, в том числе и военными средствами. Напомним, что Россия взяла на себя обязательства по обеспечению безопасности государств – членов ОДКБ, а также Южной Осетии и Абхазии.

2. Резкое обострение ситуации в государствах Центральной Азии. Эта угроза на сегодня выглядит весьма вероятной. Фундаментальной причиной слабости государств региона является в сущности их искусственный характер: сегодняшнее национально-территориальное размежевание стало не итогом длительного исторического развития, а результатом волюнтаристского решения большевистского руководства в Москве. Причем центральноазиатская конфликтогенность носит как эндогенный характер, так и может быть привнесена извне.

Источниками внутренних конфликтов могут быть клановая и региональная конкуренция (как это уже имело место в Таджикистане и Киргизии, отчасти в Ферганской долине в Узбекистане), национально-этнические противоречия (Киргизия, узбекско-таджикские трения в Узбекистане), социальная напряженность. Внешние угрозы исходят из Афганистана, их обострение неизбежно в случае ухода из этой страны войск западной коалиции, за которым более чем вероятно последует возвращение к власти талибов. Скорее всего авторитарные, но слабые центральноазиатские режимы не смогут самостоятельно оказать эффективное сопротивление высокомотивированным и опытным силам талибов, и российское вмешательство в той или иной форме станет почти неизбежно. Его вероятность будет стопроцентной в случае, если под ударом окажется Казахстан.

3. Положение на Северном Кавказе. На территории России сохраняется даже не гипотетический, а вполне реальный конфликт. Этнический сепаратистский мятеж в Чечне на рубеже 2002–2003 годов трансформировался в общекавказское салафитское подполье, которое ведет диверсионно-террористическую «мятеже-войну». Масштабы военных действий (до 300 убитых боевиков и сопоставимое число военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов ежегодно) соответствуют конфликту низкой интенсивности, а по пространственному размаху зона диверсий и терактов адекватна региональному конфликту.

4. Независимые Абхазия и Южная Осетия. Россия взяла на себя обязательства по обеспечению безопасности признанных ею в качестве независимых государств, политический суверенитет которых оспаривается Грузией. Хотя на сегодня возобновление грузино-абхазского и грузинско-южноосетинского конфликта кажется маловероятным, не подлежит сомнению, что идея реванша будет оставаться центральной в грузинском военно-политическом планировании еще десятки лет, и при малейшем ослаблении России эти конфликты будут реактуализованы.
Прочие угрозы

1. «Фолклендский сценарий» для Курил. Япония сохраняет открытые территориальные претензии к России и обладает всем необходимым военно-техническим инструментарием для оккупации спорных Курильских островов. Даже такие обстоятельства, как стагнация японской экономики и правительственная нестабильность, могут оказаться катализаторами агрессивных амбиций подобно тому, как это произошло в Аргентине в 1982 году. В этом контексте оборона Курил, контр-атака с целью их возвращения в случае японской оккупации, а в более широком смысле – вообще сдерживание Японии, в том числе ядерными средствами, должны оставаться в числе приоритетов российского военного планирования. При этом размеры японского экономического потенциала (второго-третьего в мире), продолжение наращивания военно-технологических возможностей Страны восходящего солнца делают эту задачу достаточно сложной.

2. Сдерживание Китая. По мере стремительного роста экономической, технологической и военной мощи Китайской Народной Республики эта задача становится все более актуальной. С учетом реального соотношения сил между Поднебесной и Россией она может осуществляться, конечно, только ядерными средствами. Соответственно потребность сохранения и наращивания эффективности СЯС диктуется не только императивами поддержания стратегической стабильности с Соединенными Штатами и НАТО, но и необходимостью сдерживания КНР.

3. Приграничные конфликты. Определенную угрозу безопасности России могут составить «внешние» конфликты в районах мира, прилегающих к периметру российских границ. В первую очередь здесь следует отметить нестабильность на Ближнем Востоке, ситуации вокруг Ирана и Северной Кореи.

4. Сдерживание НАТО. Операции Североатлантического альянса в Югославии, США и их союзников в Ираке, франко-британо-итальянское вмешательство в гражданскую войну в Ливии, а также сохраняющиеся территориальные претензии некоторых государств – членов блока к России и ее союзнице – Белоруссии сохраняют актуальность данной угрозы. Ее парирование предполагает прежде всего поддержание эффективности сил ядерного сдерживания, особенно в контексте развития американской программы ПРО. Тем не менее прямой вооруженный конфликт России со странами НАТО представляется в обозримом будущем крайне маловероятным. Такой конфликт может быть спровоцирован главным образом попытками стран Запада вмешаться в отношения России с другими бывшими советскими республиками, однако, как показал опыт августа 2008 года, альянс проявляет достаточно осторожный и сдержанный подход в подобных ситуациях.
Наличные ресурсы

1. Демография. Одним из основных факторов, который в ближне- и среднесрочной перспективе будет влиять на характер военного строительства в России, является демографический кризис. Этот фактор, по всей видимости, окажется даже более важным, чем финансовые возможности страны. Именно от демографии в решающей степени зависят параметры призыва, а значит, соотношение призывного и контрактного контингента в Вооруженных Силах. В конечном счете именно демографические ограничения станут определяющими и в отношении реальной численности армии. С высокой степенью вероятности можно предполагать, что достижение декларированной численности армии в один миллион человек является утопией.

Считается, что в России ежегодно достигают призывного возраста 700 тысяч человек, однако с учетом отсрочек и льгот это число сокращается до 550 тысяч. Хуже того, по мнению некоторых демографов, вскоре ожидается вступление страны в фазу «демографической ямы», ставшей следствием резкого снижения рождаемости в период национальной катастрофы конца 80-х – начала 90-х годов XX века. А потому прогнозируется снижение численности призывного контингента до 300 тысяч человек в год.

Однако главным лимитирующим фактором является даже не численность призывного контингента, а его качество. Прежде всего речь идет о состоянии здоровья молодых людей, которых военкоматы планируют направить в Вооруженные Силы. Медицинские показатели призывников не просто ниже всякой критики, но и постоянно снижаются. Если на конец 2007-го годных к военной службе юношей было 70,4 процента, то на конец 2009 года – уже 68,4. При этом процент годности демонстрирует четкую обратную зависимость от уровня урбанизации и доходов в различных регионах России. На исходе 2009-го данный показатель оказался наименьшим в Сибирском (65,2) и Московском (66,9) военных округах, а наибольшим – в Северо-Кавказском (72,6) и Дальневосточном (72,2).

Второй важный показатель качества призывного контингента – степень гражданской лояльности призывников из Северо-Кавказского региона, особенно Дагестана. Помимо того что солдаты с Северного Кавказа являются основными носителями неуставных взаимоотношений и преступности в армии, существуют серьезные сомнения в их восприятии общероссийских интересов. Вместе с тем именно Северный Кавказ дает наиболее физически подготовленных и мотивированных к службе молодых людей. Очевидно, что решение этого противоречия не может быть найдено на уровне только лишь Вооруженных Сил. Данная проблематика затрагивает такие фундаментальные для будущего России вопросы, как модернизация северокавказских республик, повышение привлекательности общероссийского национального проекта и конкурентоспособности российской общегражданской идентичности в противовес исламской конфессиональной или этнической.

2. Финансы и экономика. В настоящий момент расходы по статье «Национальная оборона» определены на период 2011–2013 годов. Анализ показал, что ближайшие два года станут временем довольно интенсивного роста военных ассигнований: в 2012-м – на 9,1 процента, в 2013-м – на 26,8. Ожидается и увеличение их доли в ВВП страны – с 3,1 процента в 2011 году и почти до 3,4 – в 2013-м. Если эти планы будут выполнены, Российская Федерация станет третьим-четвертым государством мира по объему расходов на оборону, уступая только США, КНР и, возможно, Великобритании. Характерно, что тренд на рост подобных затрат противоречит тенденции их снижения в большинстве развитых стран мира, но лежит в потоке мейнстрима, который наблюдается в государствах с развивающимися рынками, такими как Китай, Индия и в меньшей степени Бразилия.

Очевидно, что налицо довольно высокая нагрузка на относительно небольшую и слабую российскую экономику. Можно предполагать, что после 2013 года выполнение всех принятых обязательств по повышению денежного довольствия военнослужащих, перевооружению армии и интенсификации ее боевой подготовки потребует увеличить долю военных расходов в ВВП до четырех процентов или даже более того. Это максимально допустимый уровень, вслед за превышением которого последуют негативные эффекты для экономики России.

Даже сохранение в течение более или менее длительного периода четырехпроцентных военных расходов крайне нежелательно в стране, где требуется радикальная модернизация инфраструктуры, медицины и образования. Однако с другой стороны – это минимально необходимый уровень ассигнований для проведения военной реформы и модернизации самих Вооруженных Сил. Таким образом, планируемые в РФ затраты на оборонные нужды можно определить как максимально возможные с учетом экономического потенциала России и минимально необходимые для воссоздания эффективной военной машины страны.

источник