Дефицит внятной идеологии в армии налицо, и что печально – эта болезнь преследует наше воинство почти столетие. Известный лозунг «За Веру, Царя и Отечество» хорошо сработал в войну Русско-японскую, хватило его энергии, судя по образцово проведенной мобилизации, и на войну «с германцем». Но именно кризис идеологии привел к краху сначала армию, а потом и Россию в феврале 1917-го.

После первых военных поражений, раскрученных тогдашними СМИ, вынесения ими на страницы газет внутриармейских проблем с одновременным мощнейшим пропагандистским накатом оппозиционеров всех мастей на «человека с ружьем» лозунг «За Веру, Царя и Отечество» стал терять в окопах прежнюю привлекательность. Армия рухнула, потеряв опору именно в идеологическом обосновании своего нахождения на фронте после насильственного отстранения от управления ею и державой царя – одного из лиц государствообразующей триады. Разложенная революционной пропагандой солдатская масса, поддержанная некоторыми офицерами, бросала окопы, считая себя свободной от присяги, данной государю, и валила по домам – делить обещанную «большаками» во главе с Лениным землю, по дороге занимаясь грабежами и насилием. Ведь следующим этапом «свободы», которой коммунисты осчастливили солдатские массы, было освобождение их от Бога и христианской морали.

С Лениным в башке

Коммунисты смогли из остатков этой деморализованной массы в короткий срок создать Красную армию, которая в итоге одержала победу в Гражданской войне. Сегодня хорошо известно, как это им удалось: поголовной, порой под угрозой расстрела и репрессий мобилизацией и оголтелой пропагандой, которой занимались руководители-основатели: Подвойский, Троцкий, Склянский... «Лозунги, проводившиеся ими в жизнь, были всегда бесконечно более заманчивы для массы, чем то, что могли предложить ей пропагандисты белого фронта… Дальше, чем «грабь награбленное», «все дозволено» и настоятельного обещания рая на земле, все равно идти было невозможно», – писал один из активных участников войны со стороны белых генерал-майор Генерального штаба А. фон Лампе.

" Затея возвращения в строй наиболее прославленных дореволюционных частей русской армии не была до конца продумана ”

Красная армия с 20–З0-х годов стала самой политизированной в мире, с огромным штатом комиссаров-политруков, пропагандистов, секретарей партийных и комсомольских ячеек, а также сетью внештатных комсоргов, агитаторов, редакторов стенгазет. Подобные структуры пронизывали армию от отделения до Наркомата обороны. Конкуренцию мог составить разве что вермахт нацистской Германии, пропагандистская машина которой под руководством доктора Геббельса вполне могла соперничать с нашей по мощи и напористости.

В смертельной схватке с фашистами победа была за нами, но отнюдь не благодаря окаменевшей догматике классовой теории марксизма-ленинизма периода Гражданской войны. В страшные дни декабря 41-го на первое место вышел понятный каждому русскому человеку лозунг «Отечество в опасности!», на защиту которого зовет Родина-мать. Пришлось вспомнить не только слово «патриотизм», но и забытых героев-предков: Александра Суворова и Александра Невского, Дмитрия Пожарского и Дмитрия Донского, а также Русскую православную церковь, которая наконец-то была признана союзницей в этом святом деле. Вынужденные уступки на короткое время затмили не только славу КПСС, ее бессменных лидеров и вождей, но и лозунги, с которыми армия встречала войну, вроде «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Мерилин Монро против Карла Маркса

После войны победную риторику, а вместе с ней и национально-патриотическое направление государственной пропаганды пришлось сворачивать и менять благодаря резко изменившемуся политическому климату – «атлантическому похолоданию». Прежние союзники по антигитлеровской коалиции стали противниками. Радио и газеты СССР дружно заговорили про «звериный оскал американского империализма» и его бытовое проявление в повседневной жизни – «тлетворное влияние Запада». Пропаганда Советского Союза вступила в свою смертельную и последнюю схватку с очередным идеологическим противником. Этот период уже на памяти тех, кому сегодня хорошо за сорок. Мы под руководством КПСС готовились к атомной войне, попутно борясь с джазом и джинсами. Но угроза ядерной зимы и выжженной земли как-то отступала перед кокетливым прищуром Мерилин Монро и забойными хитами Битлов. И с этой «идеологической диверсией» ничего не мог поделать запрет на пропаганду буржуазного образа жизни – образ нагло проникал через железный занавес то с плохо глушимыми «голосами», то с контрабандными «Левисами», то с голливудскими фильмами.

 Понимание на самом верху, что в лжедуховном, насквозь материализованном обществе строителей коммунизма фирменные джинсы и 120 сортов колбасы без труда перевесят «самое верное учение Маркса-Ленина», пришло слишком поздно, когда крах стал неизбежен. Большинство идеологов советского и партийного пропагандистских аппаратов были к тому времени сами поражены безразличием и двоедушием – верными спутниками общества, дышащего на ладан. Помочь не могли уже ни бодрые рапорты Госкомстата, ни «Неуловимые мстители», ни «продовольственная программа», ни «репетиция коммунизма» – Московская Олимпиада.

А обвальный характер процесс распада СССР получил при гласности и перестройке, открывших железный занавес. Многомиллионная, до зубов вооруженная Советская армия практически ничего не сделала для защиты идеалов Октября еще и потому, что большинство людей в погонах ожидали при смене курса чего-то нового, хотя бы «социализма с человеческим лицом», увиденного ими во время службы в одной из групп войск за границей.

Вспоминая период своей офицерской молодости, свидетельствую: командование и партполитаппарат, большинство офицеров нашей дислоцированной в Приволжско-Уральском ВО бригады в августе 1991 года заняли выжидательную позицию, несмотря на прямой приказ командующего округом генерал-полковника А. Макашова двигаться на Москву.

Безвременье

В поредевшей Российской армии в большинстве своем остались те, кто пришел служить Отечеству, а не зарабатывать квартиры и пенсии. Офицеры тогда не слишком задумывались об идеологическом обосновании служения, но забыть о долге перед новой Родиной – все той же Россией – не давали бывшие северо-кавказские автономии, где требовалось присутствие русского солдата. И ехали мы туда часто еще под привычными красными знаменами с профилем Ильича как символом Победы, единой общей Родины и былого величия, ведь альтернативные герои тысячелетней России нам тогда были малоизвестны, а их подвиги забыты или сильно подретушированы. Исключением стал, пожалуй, гроза Кавказа генерал Ермолов, чьим именем назвали добровольческий казачий полк, история которого, однако, была недолгой.

Чеченские чабаны и трактористы, взявшиеся за оружие, чтобы защищать свою родину от нас – кяфиров и оккупантов, на деле лучше российских офицеров знали собственных героев. Несколько раз я становился свидетелем и участником переговоров с боевиками, когда они брали верх в жарких спорах, где речь заходила о подробностях кавказских войн, коллективизации, обороне Брестской крепости или депортации… Отсюда, может быть, и неутешительный результат первой чеченской кампании, закончившейся, как известно, позорным хасавюртовским миром.

Неясные цели операции, формально призванной «восстановить конституционный порядок» лишь на отдельно взятой территории (который сплошь и рядом нарушался в остальной России, например задержкой и невыплатой зарплаты), под руководством неадекватного Верховного главнокомандующего, окруженного откровенными убожествами и предателями, – разве можно было с такими идеологическими установками и лидерами рассчитывать на что-то большее?

Нехорошо забытое старое

Ситуация стала меняться с приходом в Кремль нового руководства. Контртеррористическая операция – вторая чеченская, ответ на агрессию одуревших от полученной свободы отморозков-ваххабитов – приобрела четкое идеологическое обоснование: защищаем Родину и «мочим бандитов в сортирах». Понятно и поддержано было служивыми и «принуждение к миру» Саакашвили, вероломно напавшего на российских миротворцев и спящий Цхинвал.

Вкупе с возвращением в Россию имен подлинных патриотов Отечества и его гениев: запуска серии «княжеских» подлодок («Дмитрий Донской» и др.), торжественным перезахоронением на Родине А. Деникина, В. Каппеля, И. Ильина, вдовствующей императрицы Марии Федоровны (вдовы Александра III), признанием ведущей роли православия в объединительном процессе государственного строительства – эти и другие меры повысили весомость возрождения памяти о тысячелетней Руси на «рынке идей», монополизированном некогда коммунистами-интернационалистами и либералами-западниками. Лед вроде бы тронулся, и тогда же петровский триколор стал восприниматься в армии России как знамя ее прошлых и залог будущих побед.

Однако нельзя не отметить несколько хаотичный и непоследовательный характер этих преобразований. Так, непродуманной до конца осталась затея возвращения в строй наиболее прославленных дореволюционных частей русской армии. Имена ликвидированных коммунистами Павловского, Семеновского, Преображенского и других лейб-гвардейских полков были присвоены в основном придворным, не нюхавшим пороху комендантским частям. Не менее странным выглядит и возвращение имени Ф. Дзержинского отдельной дивизии оперативного назначения ВВ МВД России, которое она носила с 1924 по 1994 год.

Из истории этого соединения известно, что сформировалось оно на базе отряда самокатчиков Свеаборгского полка, прибывшего в феврале 1917-го в Петроград по распоряжению Временного правительства, но в итоге ставшего подразделением охраны большевистского ВЦИК, которому после смерти шефа ВЧК присвоили его имя. Почему бы солдатам правопорядка, участвовавшим и в Великой Отечественной, и во всех межнациональных конфликтах на территории СССР/России, не присвоить почетное наименование свеаборжцев? Или имя командира прославленного Семеновского лейб-гвардейского полка полковника Г. Мина, командовавшего им во время подавления московского мятежа 1905 года и подло убитого за это террористами на глазах жены и дочери?

Отчего-то у нас так сложилось, что сила, порядок и доблесть ассоциируются исключительно с советским периодом, «рыцарями революции» в долгополых шинелях и «комиссарами в пыльных шлемах». Как будто не было у нас настоящих героев, побивавших врагов Отечества не числом, а умением: А. Суворова, его учеников А. Ермолова, П. Багратиона; М. Платова и Ф. Ушакова, П. Нахимова и М. Скобелева, государственных деятелей, внесших неоценимый вклад в процветание России: князя Г. Потемкина-Таврического, графа А. Орлова-Чесменского, канцлера А. Горчакова, генерал-губернатора и дипломата Н. Муравьева-Амурского, адмирала Г. Невельского; премьер-министра, державника и реформатора П. Столыпина…

В армии в системе общественно-государственной подготовки (заменившей политзанятия), являющейся основной формой информационно-воспитательной работы с военнослужащими, о подобных личностях упоминается лишь вскользь. Например, на тему «История великих побед русской армии и флота» выделено аж три часа в году. А по телеканалу ВС РФ «Звезда» тем временем крутятся фильмы о все тех же «рыцарях революции».

Украинские грабли

Увы, пока для русских, разъединенных установленными коммунистами границами, национальными символами «свободы и справедливости» будут оставаться Ленин, его верный соратник по партии, организатор красного террора Ф. Дзержинский и другие подобные герои, мы вряд ли сможем стать по-настоящему великим и свободным народом. Украинский кризис должен наконец заставить задуматься правительство, губернаторов, министра обороны, командование частей, военнослужащих о приоритете выбранных идеалов и соответствующих им символах, отраженных в названиях соединений, учреждений, городов, улиц, площадей и монументов, их украшающих. Пора браться за ум – вспоминать славное беспартийное, без подсказок агентов влияния прошлое, чтобы можно было выбрать правильные ориентиры, направленные на укрепление исторической России, защиту интересов русского мира, как это было когда-то.