Диспозиция была
следующая… Мы доставили в необходимую точку маршрута транспорт с учебными
пособиями, обмундированием, турельными 
ДШК, спаренными и курсовыми СГМТ и прочими аксессуарами школы молодого
танкиста, но вот самих танков мы там не обнаружили. Танки обещали подогнать
через дней десять – двенадцать, и кстати персонал учебного центра двигался
вместе с ними, а будущие курсанты уже мало что были на месте, так для них уже
была казарма, где они радостно предавались безделью. Курсанты были кстати для этих
мест несколько своеобразные. Это была бывшая охрана  каких то, то ли нефтепромыслов, то ли
рудников, состояла она исключительно из мулатов, плюс мулаты эти владели
стрелковым оружием, умели обращаться с автотранспортом и самое главное
поголовно сочувствовали идеям Социализма. Ну безделье, это для солдата не
допустимо, так нам и сказал Главный советник и предъявив радиограмму от нашего
руководства, приказал, не мудрствуя лукаво, приступить к производству учебного
процесса и вести его вплоть до прибытия техники и штатного персонала.

 Ну что же решили мы,
приказ есть приказ и взялись за курсантов со всем прилежанием.

 В виду отсутствия
танков, решили их учить по плакатам, разрезным пособиям по технике и вооружению
и малость еще кое чему, что им безусловно пригодится в будущем.

Таракан и Аким чуть не подрались, когда обсуждали учебный
план, но Барон быстро раздал всем братьям по щелобаном. Курсантов разделили на
три учебных взвода по восемь человек, командирами-инструкторами назначили
соответственно -  Акима, Арканю и
Таракана.

 А учебный план
составленный Акимом и Тараканом, командир одобрил и приказал принять к
исполнению, внеся естественно ряд мелких изменений.

 И Аким и Таракан,
были по жизни садистами, Таракан по должности, Аким по призванию и развернуться
в этом призвании им мешало только отсутствие должных объектов, а тут три
десятка мулатов. Так вот, в качестве укрепления физподготовки будущих
танкистов, было применено самое обычное бревно кипариса в количестве трех штук,
благо кипарисов в этих местах был полный примус.

 То есть на каждый
взвод из восьми человек, было выделено по одному бревну и передвижение вне
казарм, столовой и аудиторий без бревна не допускалось. Даже в сортир курсанты
ходили с бревном. Конечно это не вызывало позитивных эмоций у обленившихся
охранников, но заехавший посмотреть на наши самопальные тренажеры
(полноразмерные макеты танков, на которых экипажи тренировались в загрузке и
выгрузке себя болезных и заодно учебных снарядов, а также в любимой во всех
родах войск команде газы). Комманданте пришел в восторг, одобрил, пообещал
внедрить эту методику во всех революционных частях и экипажах и навесил
подсуетившемуся Акиму, какую то жутко аляпистую медаль, чем весьма обидел
Таракана (Аркане было по фигу).

 Напряженность в
подразделениях тем не менее была, но разная. Лучше всего было во взводе Акима,
он всегда умел ладить с подчиненными (но не с начальством), поразил всех своих
курсантом четкостью своей стрельбы «по македонски» и тут проявил еще известную
дипломатию, объявив своему взводу что медаль у них общая, ибо её заслужил весь
взвод своим молодецким видом, хотя именно в день награждения, несчастные мулаты
проходившие мимо Команданте после километрового марша, по своему молодечеству
были наиболее близки к известной юмореске Никулинина и Шуйдина – «Бревнышко».

 К Аркане в виду его
габаритов относились с уважением изначально и он в добавок завел себе стек,
которым практически никого не трогал, но его курсанты смотрели на инструктора
как Монголы на Унгерна, ибо стеком эта палка размером с черенок для лопаты,
казалась только в лапище Аркани.

У Таракана в группе изначально было даже нечто вроде
скрытного сабботажа, так как ему во взвод досталась бывшая элита охранного
отряда, да и был он малоросл и худощав, но капитан был не пальцем делан и на
утреннем построении, перед зарядкой, объявил своему взводу, что если двое
добровольцев смогут его победить в рукопашной, то весь день сегодня взвод
проведет без бревна. Таракан потратил вместо минуты пять, исключительно для
наглядности и после этого недовольство ушло так сказать в глубь.

 Но самую жирную
точку, поставил естественно Барон. На утреннем построении, он некоторое время
стоял перед строем молча, лишь изредка пощелкивая кнопкой и крышкой красивой пластмассовой
коробки, висевшей на тонком ремешке, перекинутом через плечо. В коробке лежал
девайс именуемый официально АПС, а в просторечии «Стечкин», эта чудо-машинка
имела в магазине 20 патронов и могла стрелять очередями. На плацу стояла
мертвая тишина ибо все знали, что данное пощелкивание означает весьма плохое
настроение у командира, тишину нарушило подвывание  повара из нашей столовой, его вывел на плац
старшина Тарасюк, подталкивая прикладом любимого пулемета, за ними двое солдат
из роты обслуживания и охраны Центра, тащили кладовщика, который уже не мог
идти, по причине млявости организма. История была старой как мир… Повар взял в
кладовщики племянника и вместе они естественно чуток подворовывали, но не
фатально, но кладовщик превысил квоту усушки-утруски и попал на карандаш
Тарасюку.

  Строй курсантов
почти одновременно облегченно выдохнул, виновные сегодня были на стороне.
Командир как обычно был строг но справедлив. Кладовщика просто выгнали, а на
повара повесили таньгу, в виде ящика пива и двух блоков сигарет каждый день в
течении десяти календарных дней, а потом сделав длинную паузу, Барон объявил
что пиво и сигареты будет получат подразделение, которое первым будет проходить
утренний кросс (500 метров с бревнышком). Курсанты искренне заорали ура и на
следующее утро, опоздавший на построение к зарядке курсант, получил по пинку от
всех своих товарищей, кто смог до него дотянуться.

  Но все хорошее долго
длится не может, ибо командиру доложили, что грядет важный и лампасный
Московский гость, аж из Главпура и будет проверять полит подготовку курсантов,
к которой мы мягко говоря не имели никакого отношения, что впрочем не ограждало
нас от начальственного гнева. Командир устроил экстренное совещание, на котором
после единодушного ржания было принято предложение Акима. Все было дешево и
сердито, на учебные бревна и макеты танков, было предложено наклеить по четыре
портрета основоположников и таки образом вбить в головы курсантов хотя бы ФИО и
должность борцов за народное счастье в частности и за социализм вообще. За
портретами отрядили Тарасюка, дав ему для обменного фонда дюжину перочинных
ножей (пару десятков октябрятских звездочек, добавил скрепя сердцем из своих
запасов сам Андрей). А к концу дня, на бревнах и макетах гордо зашуршали портреты
Маркса, Энгельса, Анжелы Девис и … Поля Робсона. У Акима и Таракана была
истерика, ржал даже обычно спокойный Арканя.

  Я загнал Тарасюка в
угол и заставил выложить всю схему гешефта с Робсоном.  Сначала 
Тарасюк честным и жалобным голосом сказал, ну вы же сами приказали
товарищ майор найти мабуть какого ни есть героя национальной борьбы за
советскую власть, а про консервы и киня с вухами, я просто забыл доложить. Кинь
с вухами конечно меня заинтриговал, но я решил оставить его наконец беседы. Ну
а дальше пошла цепочка операций, при виде которых Остап Бендер повесился бы, а Энди
Таккер застрелился… 

  Первым делом Тарасюк
посетил штаб местной молодежной социалистической организации и выменял на
звездочки портреты Маркса и Энгельса, потом посетил единственного местного
букиниста (его же торговца книгами и газетами) и получил всего за два
перочинных ножа иллюстрированный альбом, королевские династии Португалии и
пачку плакатов – Анжела Девис, вице-президент США (плакаты шли в придачу,
причем завидя плакаты Тарасюк заявил книго-торговцу, что он этот хлам никогда и
никому не продаст, после чего торговец буквально навязал эти плакаты старшине в
придачу). А потом старшина наехал на местного дельца черного рынка, который был
ему чем то обязан. На вопрос, а нет ли якого ни будь национального героя,
заробевший спекулянт от страха, выдал старшине резидента инсургентов. Тарасюк
по быстрому махнул эту инфу у местных чекистов на ящик электрических лампочек и
продолжил поиск, выменяв по дороге на несколько перочинных ножей и альбом с
португальскими королями, ослика (киня с вухами), которого нагрузил
электрическими лампочками. После чего вернулся к букинисту и на часть лампочек
и остатки ножей выменял у него ящик консервированных страсбургских паштетов и
пачку конвертов от пластинок Поля Робсона. Букинист уверил старшину, что Робсон
национальный герой и в добавок коммунист.

   Короче старшина
получил один наряд вне очереди и благодарность. В качестве наряда, он
организовал изготовление козел под бревна. Это был не гуманизм по отношению к
курсантам, а нежелание пачкать об землю агитационный материал.

          А через тройку дней, появилась высокая
комиссия. Генерал увидев картинки на бревнах и деревянных танках несколько
прибалдел, но Барон доложил высокому гостю, что ввиду малограмотности личного
состава (что поделаешь, проклятое наследие колониального режима), мы вынуждены
учить курсантов на наглядном материале. Генерал одобрил и приказал
продемонстрировать уровень знаний личного состава. Мимо как раз бодренько тащил
бревнышко взвод Акима. По сигналу Барона, бревнышко установили на козлы и к
генералу промаршировал специально отобранный доброволец. Показывая
стилизованной указкой на портреты, он отбарабанил, что Энгельс – Великий
Марксист, Анжела Девис – великая американская марксистка, Поль Робсон великий
народный певец-марксист, а Маркс – просто Марксист.

 Тут какая то сволочь сзади
закашлялась и Барон показал за спиной кулак, намекая что обломится всем и
кашель сразу прекратился.

 Генерал опять одобрил
и поинтересовался а как мол Поль Робсон попал в великие Марксисты, на что Аким,
сделав преданно-натужное лицо дворняги страдающей запором, в пол голоса доложил,
что тут еще силен национальный вопрос и мы ориентируясь на работу товарища
Ленина "Критические заметки по национальному вопросу" (ПСС, 5-е изд.,
т.24), решили добавить в учебные материалы такого известного друга Советского
Союза, как пролетарского певца негритянской национальности Поля Робсона.

 Тогда генерал
поинтересовался почему мол у танкистов бревна и почему не видно портретов
Владимира Ильича Ленина, на что уже Барон ответил, что рано им еще к святому
прикасаться. А влезший как всегда Аким добавил, что пусть бревна потаскают, а
потом мы им и расскажем что такое бревно и сам Ильич легко таскал и вот тогда
африканские товарищи окончательно  проникнутся пользой социализма.

Генерал весьма благосклонно кивнул и даже несколько
возбудился при виде такой не паханной целины, в смысле не паханной нивы
пропаганды и быстро приказал собрать личный состав, которому он лично прочитает
лекцию о знаменитом Ленинском субботнике.

   Переводил Таракан и почему то каждую цветастую
идеологическую фразу, он переводил весьма кратко, если не условно. Но судя про
его довольному лицу и включенному диктофону, генерал этот, либо его начальство,
некогда подгадили конторе Таракана и теперь возмездие было не за горами.

Курсанты потом выясняли у командиров взводов, а почему Ленин
таскал бревна, а Анжела Девис и Маркс не таскали, на что получали абсолютно не
выдержанные идеологически и даже эстетически ответы.

   А потом пришли
наконец танки и с ними штатный персонал учебного центра. Наши сменщики кстати
были радостно удивлены, как хорошо понимают стандартный русские приказы наши
курсанты и как быстр по приказу, «экипажи ***** по машинам ** вашу мать»,
курсанты в считанные секунды ныряют в деревянные макеты.

  Нашу идею с бревнами
новое руководство одобрило, но попросило нас самих и отменить. Барон прочитал
курсантам пламенную речь, где почтил их званием броневых орлов революции и
объявив что они физически теперь полностью соответствуют званию танкиста и
бревна больше не нужны. А наши бывшие ученики спели нам на ломаном, но
узнаваемом русском, песню «Броня крепка». 
Вот так мы и расстались.

  Через несколько
месяцев мы узнали, что обученный нами броневой отряд, будучи в рейде по тылам
противника, при встрече с колонной тягачей-лесовозов, везущих бревна, расстрелял
их в хлам из башенных орудий (ребята лупили исключительно по бревнам, так что
ни один водила не пострадал).

 Всё-таки Павлов и его
верная собака были великими учеными

Прикрепления: